- Пожалуйста, примите мои глубочайшие извинения, мисс Джекс. - Я уверен: все будет хорошо, - проговорил он, хотя надеяться на лучшее не было ни малейших оснований.
Мисс Мона подняла к нему умоляющий взгляд.
- Ох, доктор Дэмп... я не могу потерять сестру, просто не могу!
В тиши отведенной ему комнаты - порешили, что врач останется на ночь, чтобы быть рядом с пациенткой, - доктор Дэмп докурил трубку и сосредоточенно уставился на огонь. Вечер выдался жутко холодный, из тех, что так хороши для философских размышлений, а уж в материале, способном занять его высокий интеллект, у доктора недостатка не было. В течение последующего часа он со всех сторон обдумал события, приключившиеся за последние несколько бурных недель. Спустя какое-то время он прилег поверх одеяла, не снимая рубашки и жилета и будучи уверен, что глаз сомкнуть не сможет. Однако ж одеяло оказалось таким комфортным, а под ним вдобавок ощущался не менее комфортный матрас, что, как оно зачастую и бывает, доктор мгновенно погрузился в сон.
Его дремотные мысли какое-то время лениво блуждали непонятно где, а потом вдруг сфокусировались с удивительной четкостью. Взору доктора предстала яркая картина. В картине этой был догкарт, а в догкарте сидел он сам - на заднем сиденье, лицом назад, поставив ноги на откидной борт. Это не был догкарт профессора Гриншилдза, тот, что благополучно доставил его домой; не был это и его собственный надежный экипаж. Этот догкарт принадлежал непонятно кому; более того, катился по узкой, ухабистой проселочной дороге, совершенно доктору незнакомой. Доктор заметил, что догкарт - превосходной конструкции, на трех рессорах, с отделением для собак; оглобли, правда, были из древесины оксандра, а вовсе не гикори. Кучер весьма ловко управлялся с лошадьми посредством вожжей и кнута. От пронизывающей стужи - а во сне царил жуткий холод - возницу защищали несколько теплых пальто, надетых одно поверх другого, и шляпа с конусообразной тульей, полностью закрывавшая голову.
Доктор, снедаемый нетерпением и понятия не имеющий, где находится, развернулся на сиденье и окликнул человека с вожжами:
- Кучер! Где мы? Куда вы меня везете?
В ответ - ничего.
- Эй, кучер! Меня зовут Дэмп. Доктор Даниэль Дэмп. Я врач по профессии. Не будете ли вы так добры сообщить мне, куда мы едем?
И опять - никакого отклика.
- Послушайте, - проговорил доктор, вознамерившись похлопать возницу по плечу. Он потянулся вперед - но рука прошла сквозь тело кучера, точно сквозь воздух. Доктор в смятении отпрянул. Кучер обернулся, снял свою огромную шляпу и одарил доктора хитрой ухмылкой и косым взглядом. Только теперь доктор заметил, что на плечах у возницы - голова ребенка, рыжеволосого мальчика с зеленым лицом. А в следующий миг, даже не спросив разрешения, голова растаяла, растеклась липкой лужей и закапала на спинку сиденья.
Ничуть не удрученный потерей лица, обезглавленный кучер хлестнул четвероногих кнутом, и догкарт стремительно покатил вперед. Все быстрее и быстрее мчался он, подскакивая на ухабах и рытвинах, на такой скорости, что грозила побить все рекорды догкартов, в истории зарегистрированные. Доктору, опасающемуся, что экипаж вот-вот перевернется, ничего не оставалось делать, кроме как ухватить поручень и с жаром помолиться о том, чтобы выйти из переделки живым и невредимым.
Раздался глухой стук, и еще раз, и еще, на взгляд доктора, явно свидетельствующий о какой-то поломке. Бум-бум-бум! Пожалуй, это ось, или колесо, или оксандровые оглобли. Того и гляди окончательно сломается; просто-таки никаких сомнений в том не оставалось. И что б мастеру не использовать гикори? Бум-бум-бум!
Доктор вздрогнул - и резко проснулся. В дверь стучали. Это подоспел верный Эпсом, обладатель тяжелых сонных век и буйно разросшихся бровей. Доктор окликнул слугу, справляясь о здоровье пациентки; Эпсом ответствовал, что мисс Нина вроде бы приходит в себя. Доктор протер слипающиеся глаза и осознал, что уже утро. Он соскользнул с кровати, дабы совершить омовение, и заверил слугу, что сей же миг будет у постели больной.
Эпсом не ошибся. После весьма и весьма тяжелой ночи пациентка явно пошла на поправку. Склонившись над кроватью, врач произвел быстрый осмотр и пришел к выводу, что девушке лучше - на данный момент. В ходе своей многолетней практики доктор Дэмп повидал достаточно ложных выздоровлений, чтобы позволить себе прогноз более оптимистичный.
В ту ночь мисс Мона тоже спала урывками. Измученная, встревоженная, слегка раздраженная - всего поровну, - она встала у изголовья постели и спросила:
- Что такое, Нина? Что с тобой приключилось? Что было в том письме?
При звуке чирикающего голоса пациентка словно бы оживилась. Ресницы Нины дрогнули, глаза открылись; некоторое время ее взгляд блуждал по комнате и, наконец, остановился на Моне. Больная улыбнулась - что все, включая доктора, сочли воистину добрым знаком. Рука неловко пошарила под одеялом.
- В чем дело, родная? - не отступалась Мона. - Что ты ищешь?
В ответ мисс Нина извлекла на свет письмо в водяных разводах и вручила его Моне. Спеша положить конец тревогам и страхам, развеять сомнения и наконец-то понять, что ввергло сестру в подобное состояние, мисс Мона развернула лист бумаги. И тут же нахмурилась.
- Что там такое? - осведомился доктор. - Дурные вести? Надеюсь, не отца вашего касается?..
- Не могу сказать, - отвечала Мона с видом весьма озадаченным и в свой черед передала письмо доктору. - Здесь ничего нет.
- Что?
Доктор недоуменно уставился на чистые листы. Перевернул их другой стороной, и еще раз, и еще. Посмотрел на адрес - или, точнее, на то место, где полагалось быть адресу, где он, собственно, некогда и был. Пусто.
- Еще вчера здесь значилось ее имя... и адрес... мы все это видели, проговорила мисс Мона. - А сегодня - ничего. Надпись исчезла, а с нею и содержание письма.
- Невероятно! Ваша сестра была права. Похоже, это чья-то злая проделка.