Ибо пригожее лицо молодого джентльмена пугающим образом преобразилось: окаменело, потемнело, превратилось в некую черную субстанцию вроде древесного угля, в своего рода маску. А в глазницах маски полыхал жуткий желтый огонь, как если бы в голове его гостя пылало горнило, яркое и раскаленное, как солнце.
Скряга уронил надменную челюсть; в цепких ястребиных глазах отразилось потрясенное изумление; длинные костлявые пальцы недвижно повисли в воздухе. Сей высокий седовласый властелин, сей высокомерный султан, что столь "смиренно" упивался своей властью над людьми - вор, который вдруг обнаружил, что его самого обокрали, - утратил дар речи при виде могущества, столь превосходящего его собственное.
Вы понятия не имеете, с чем играете.
И столь же неожиданно пламя в глазах мистера Хантера погасло, а лицо приняло обычный вид. А в следующий миг гость тихо фыркнул себе под нос; неспешный, негромкий смех постепенно набирал звук и силу и, наконец, раскатился всплеском оглушительного, безудержного хохота. Этот странный, саркастический смех отчасти, по всей видимости, был адресован Иосии, однако в равной степени мистер Хантер потешался над самим собой.
- Вы - ловкач, сэр, - проговорил мистер Хантер, - но в мире найдутся ловкачи и похитрее. Все это было предугадано. Признаю, я в который раз слишком увлекся поисками и в ослеплении своем не понял, что в каждом событии заложен свой смысл. Как в каждом упавшем листе, и в каждом природном явлении, и в каждом стуке человеческого сердца. В этом мире, сэр, случайностей нет, уж будьте уверены. Сокрытые боги изрекли свою волю, я им внемлю. Хвала сокрытым, хвала великим и щедрым дарителям жизни. Кстати, чек я вам вышлю.
С этими словами мистер Хантер скрылся за дверью, стремительно прошел по коридору, спустился по лестнице, миновал гостиную и прихожую с ее бюстами и урнами, сбежал по обвалившимся ступеням крыльца виллы "Тоскана", вскочил на коня и ускакал в темноту.
А мистер Иосия Таск остался угрюмо пялиться на опустевший шкаф, и стену, и книги, и ковер с цветочным узором. Скряга был сбит с толку и озадачен, но поделать ничего не мог. Скрестив руки, он принялся расхаживать по комнате, покусывал губу, бормотал себе под нос. Он проклинал слугу, проклинал и своего приспешника, гнусного Боба. Он проклинал своего поверенного вместе с фирмой, проклинал пропавшего пса, проклинал своего колбасника, проклинал всех жителей Солтхеда - за исключением, разумеется, себя самого. Его окружали темные, непостижимые тайны, но мистер Таск был человек добросовестный, и считал, что тайны - не по его части.
Скряга бросился в кресло и остаток вечера провел, неотрывно глядя на каминную решетку, раздосадованный и злой на весь мир. Как? Как? Не приходится удивляться, что загадка мистера Хантера тревожила его куда меньше, нежели загадка опустевшего шкафа. Как? Как? Как?
Часы на лестничной площадке отбивали час за часом - Иосия слышал каждый удар. И все это время портрет человека с хитрым, угрюмым лицом наблюдал за ним от каминной полки - и, держу пари, улыбался.
Глава VIII
Кто изменился, а кто и нет
Буран стих, тучи разошлись, небеса прояснились, температура резко упала. Мелководные плесы реки Солт промерзли едва ли не до дна. Вскоре, как и предсказывал хозяин "Трех шляп", олдермены города объявили зимнюю ярмарку. На толстом слое льда выстроились целые улицы палаток и ларьков, прилавков и лавочек, где торговали всевозможным товаром, поджаривали на вертеле птицу, угощались пуншем, разыгрывались кукольные спектакли, комические фарсы и тому подобные представления. Между ярмаркой и цепным мостом катались на салазках, и тут же целые толпы фигуристов описывали круги и выделывали сложные восьмерки. А на берегу реки вовсю шло состязание еще более азартное: гонки экипажей. Подобные забавы, конечно же, собирали огромное количество горожан; все они, невзирая на стужу, были рады выбраться из домов, доверху заваленных снегом.
Был у людей и еще один повод для ликования - более весомый: ведь с тех пор как буран утих, призраки, досаждающие старинному городу, тоже исчезли. Вот уже несколько дней не приходило известий ни о каких новых ужасах, никто ничего больше не видел и не слышал, на улицах не отплясывали мертвые матросы и крылатые демоны не порхали вокруг шпилей приходских церквей. Проповедники торжественно сообщали с кафедр о том, что свежее, холодное дыхание зимы очистило воздух от всего недоброго. Мороз и впрямь ударил прежестокий; возможно, в такую стужу призраки тоже замерзли. Все, кроме черного корабля с пробоиной в борту, что по-прежнему стоял на невидимом якоре в солтхедской гавани.
В один из таких прекрасных дней, ближе к вечеру, когда оранжевый шар солнца висел у самого горизонта между небом и морем, по цепному мосту проскакал всадник верхом на костлявом взлохмаченном гунтере с белым чулком на одной ноге. Ехал он, с интересом поглядывая вниз, туда, где на льду полным ходом шло веселое гулянье. То был приземистый джентльмен в черном дорожном платье; голову его закрывала мягкая черная шляпа, а лицо чудовищная черная борода, смахивающая на непомерно разросшийся куст. В узком проеме между полями шляпы и завитками бороды глаз почти не было видно - этот удобный промежуток заполняли очки.
Всадник неспешно проехал через город, стараясь избегать центральных магистралей и держась боковых, менее людных улочек, и наконец добрался до некоего трактира на вершине холма, глядящего на гавань. То было древнее строение из закаленного красного кирпича со вставками из векового дуба, со створными окнами и разверстыми фронтонами, доверху оплетенное плющом. Спрыгнув с коня, невысокий жилистый джентльмен дал распоряжения конюху насчет своего скакуна - очень сдержанно, в нескольких словах, в пространные беседы не вступая. При этом он плотно кутался в пальто, а шляпу загодя надвинул на самый лоб. Пышная борода почти полностью скрывала лицо: наружу торчали только очки - как теперь выяснилось, с дымчатыми стеклами.