— Ого. Хвалю, больших высот добился, — теперь Артём был очень рад счастливому стечению обстоятельств.
— Отужинаешь со мной? — великодушно предложил вождь.
— Приму за честь.
Артём вышел, продумывая, что надо будет сказать за столом, а Норманн принялся переодеваться. Через полчаса все приготовления были завершены, и двое мужчин, вождь и его гость, сели за стол. Пиршеств было много, даже для всей деревни, чего уж говорить об Артёме, которому ком в горло не лез, и о худом вожде. Сначала больше для приличия, нежели для дела они поговорили о политике, о ситуации в мире, о войне, и наконец, Норманн спросил:
— Артём, ну так для чего ты меня искал?
Разведчик отложил столовые приборы, и, собравшись с мыслями, начал:
— Давай на чистоту, я тебе доверяю, так что говорю как есть: я собираюсь присоединиться к туземцам.
Вождь никак не отреагировал, но проявлял заинтересованность в беседе, даже есть перестал.
— Для тебя, естественно, не секрет, что Республика уже поджимает Новгород, сегодня-завтра они будут под городом, и начнут штурм незамедлительно.
— Продолжай.
— Красным пришёл конец, это уже все видят, государство рушится, отламываясь на кусочки, и теперь вопрос только в том, кто эти кусочки подхватит.
— Предлагаешь, нам подобно стервятникам каким-то, или грязным шакалам, набросится на умирающую власть? — никакого возмущения или недовольства в голосе Норманна не было.
— А разве у вас с Красными нет своих счётом? Причём, посуди сам, если ударить Красных по самому слабому месту, и, не понеся при этом больших жертв, ты не только сможешь получить жирный кусок, но и выслужишься перед Республикой.
— Я вождь, а не слуга, и я не прислуживаю! — без угрозы, но с гордостью заявил вождь, о сам-то ещё помнил те времена, когда он был никем, и понимает, что глупо устраивать сцены «царя» перед Артёмом, — Но твоя идея меня заинтересовала, продолжай.
— Когда Республика войдёт в город, и если малочисленные войска не смогу их остановить, то Красные прибегнут к экстренному плану: запустят ракеты. Ракетный комплекс, это ещё и крупный бункер, лаборатория, огромные запасы продовольствия и оружия, амуниция…
— Я знаю, конкретнее.
Поняв, что клиент «купился», Артём достал из кармана уже третью копию схемы ракетного комплекса, и положил на стол перед Норманном.
— Все слабые места, полная схема всего здания, вплоть до вентиляции и канализации.
— Видимо, у тебя свой человечек в комплексе?
— Именно, думаешь, я бы тебе левую схему подсунул.
— Нет, тебе это ни к чему. Ладно, по рукам, если дело проходит гладко и комплекс достаётся нам, то ты принят моим замом.
— Благодарю, но есть ещё одна просьба.
— Слушаю.
— Мне нужны люди, сколько сможешь дать, стольких хватит. Немного, но что бы профессионалы, есть такие?
— Обижаешь, — вождь благодушно улыбнулся, — Тёма, оставайся сегодня у меня, я тебе личных наложниц предоставлю, тоже между прочим, профессиональных, — Норманн лукаво подмигнул, видно было, что теперь он расслабился, и сделкой доволен.
— Да не, извини, конечно, но дел ещё много, давай мы ещё время согласуем штурма и направление атаки.
Вытерев руки об одежду, гость и хозяин направились решать мелкие вопросы по крупной и удачной сделке.
— Вколол? — поинтересовался Артём, бессильно падая на диван.
— А как же, словно медсестрица, он даже не почувствовал, — ответил Захар.
— Сколько ждать?
— Я тебе скажу, а может она сам скажет, — улыбнулся Мухин.
Нехорошо так улыбнулся, нервно. Хотя это было его естественное состояние. Борис, который находился на кухне, жестом подозвал Артёма, как только Захар вышел из квартиры. Вставать не хотелось, итак день был нелёгким, так ещё и совещание собрать надо. Переборов себя, кряхтя, Грачёв поплёлся на кухню, где сразу же рухнул на стул.
— Артём, — Тельцов мялся, видимо не особенно хотел говорить, потом, что-то решив для себя, продолжил, — Ты уверен, что накачать Лёню наркотой было хорошей идеей?
— А у нас есть выход? Мы не справимся без него.
— Артём, я ничего не хочу сказать против твоего решения, но мы даже не знаем, на что идём. Ты не просвещаешь нас в свои планы, не доверяешь?
— Сегодня расскажу.
— И ещё…
— Артём! — послышался слабый протяжный голос Леонида из спальни.
Радостный Грачёв влетел в комнату, позабыв об усталости.
— Ты как, дружище? — с тревогой спросил Артём, сердце щемило, когда он видел своего товарища.
Всё время вспоминалось его полное скорби, печали и отчаяния лицо, когда он не желал выпускать из ослабших рук тело мёртвой девушки.
— Отлично, Тёма, — шипящим голосом отозвался минуту назад умирающий больной, и рот его расплылся в улыбке.
— Поговорит надо.
— А чего говорить? И так всё зашибись! — протянул Леонид и засмеялся глупым смехом.
Лицо его выражало полную беспечность и отрешённость от мира сего, единственный глаз не мог сфокусироваться на личности собеседника, и безумно вертелся по сторонам. Артём заглянул в расширенный зрачок, и, попросив не подниматься с постели, вышел из квартиры.
— Ты что наделал, медсестричка? — разведчик схватил Захара за предплечье, от чего тот выронил сигарету.
— А что, накрыло? — равнодушно поинтересовался наркоман.
— Ещё как, я же просил, что бы он адекватен остался.
— Ну, переборщил я немного, с кем не бывает. Через часик отпустит.
— В депрессию не впадёт?
— Не на столько отпустит, — Мухин грубо высвободился, и вернулся в квартиру.
Вернувшись в комнату, Артём вырвал листок из своего дневника, и принялся писать. Он так увлёкся, и отдался чувствам, что не заметил, как Борис оказался за спиной. Увидев готовый конверт для письма, листок бумаги, и Артёма, с мечтательным выражением лица, Тельцов всё понял сразу.
Через час Лёню не отпустило, пришлось дать ему снотворного, и, сменив повязки, Артём уложил его спать. Он так вымотался за день, что без сил лёг спать, забыв обо всём на свете.
Борис спал плохо. Он не знал, как это назвать, ведь от бессонницы он никогда не страдал, спал, как медведь, наверное, совесть. Хотя, откуда? Его одолевали сомнения, мысли роились, словно голова превратилась в огромный улей. Наконец, не в силах уснуть, он поднялся, и направился к Артёму. Заклеенный конверт лежал на тумбочке рядом с его кроватью. Убедившись, что сослуживец спит крепко, Тельцов взял письмо, и вернулся на кухню. Захар спал в зале, Артём в своей комнате, Лёня вообще с кровати не поднимается, и потому, никого не опасаясь, Борис открыл конверт. Аккуратно, и бережно развернув листок бумаги, он принялся читать мелкий текст под светом свечи.
Здравствуй, Дорогая Рита! Надеюсь, ты ещё помнишь меня, и молю Бога, что бы это письмо попало в твои руки. Я на войне, тут тяжело, но мысли о тебе спасают меня, каждую минуту я вспоминаю тебя. Милая, надеюсь, ты добралась до Ростова, и у тебя всё хорошо. Прошу, дождись меня, я обязательно вернусь к тебе, закончу задание, выполню свой долг, и обязательно к тебе! Я бы всё отдал, за минуту нашей встречи. Я передаю тебе деньги, они обязательно пригодятся. Если всё прошло хорошо, и это письмо ты получила, то прошу, ответь мне. Нет ничего хуже незнания. И помни, Рита, я люблю тебя!
Твой Артём.
— Прости, Тёма, но ты нам сейчас нужен. Ты всем нужен. А если этой девчонке в голову придёт поиграть с тобой? Кто их знает, женщин этих? Так что извиняй, брат, — шептал Борис, разворачивая новый чистый листок, и приготавливая карандаш.
Здравствуй, Дорогая Рита! Я много думал о нас с тобой. И пришёл к сложному решению. Нет ничего хуже, чем томиться в ожидании, потому, будет лучше, если я тебе скажу. У нас ничего не выйдет. Никаких отношений. Мы слишком разные, и я понял, что в жизни мне нужен другой человек. То, что было между нами в поезде, это всего лишь ошибка, моя ошибка. Прошу тебя, не расстраивайся, ты ещё найдёшь своё счастье, я уверен. И ещё у меня к тебе будет просьба, не пиши мне больше, никогда. Давай разойдёмся друзьями, без ссор и обид. Прости меня за всё и прощай!