Разглядывать диковинную деревню Грачёв мог долго, но страж ямы брезгливо наступил грязным сапогом на затылок любопытному парню, и столкнул его на дно.
Накопав себе грязевую горку, Артём сел на неё, поджал ноги. Сейчас ему было необходимо отвлечься от мрачных мыслей о безнадёжном своём положении.
— Меня Артём зовут.
— Серёга. — представился противник Антона.
— Жора. — протянул свою руку наркоман.
— Я Антон.
— Может, опишите ситуацию?
— А чего тут описывать, гниём мы здесь, безнадёжно. — сказал Серёга, откинувшись спиной на стенку ямы.
— Эти гады сегодня праздновать будут, надеюсь, нас не вытащат.
— Зачем мы им?
— Не знаешь?
— Для зрелищ, и пыток. — вступил в беседу Жора. — Знаешь, какой кайф они ловят от крови?
— Да, Стёпу сегодня утром забрали, если жив ещё принесут к вечеру ближе. — с горечью рассказал Сергей.
— Ты, я так понимаю охотник? — поинтересовался наркоман.
— Не совсем, полевой врач.
— Врач? Здорово, иди сюда.
Жора повёл Артёма к тёмной стороне ямы, где на грязной рваной горе тряпья лежал молодой парень. Выглядел он ужасно, красные глаза, отёкшее лицо.
— Что с ним?
— Его эти твари мучили, притащили и вот.
— Да у него жар.
— И что делать?
— Лекарства ему необходимы, антибиотики, жаропонижающие.
— А с его рукой что? — Жора вытащил из — под тряпья опухшую израненную руку больного.
— Ох, ты ж! Да у него гангрена!
— А как лечить?
— Скорая ампутация.
— Что — что?
— Отрезать придётся.
— Значит, будем резать.
— Есть чем? — шепотом спросил Артём.
— Нет.
— Да же если бы и было, он всё равно уже не выживет.
— Ну, сделай что — нибудь. Он страдает.
В знак согласия больной жалобно застонал. Врач наклонился над ним взял его холодную руку, обмакнул тряпку в воде, и положил пациенту на лоб. Несчастный был очень молод, вряд ли даже ровесник Артёма. Совсем ещё мальчишка, и так рано умрёт. В последнем Грачёв не сомневался, в таком состоянии больной выжить не мог.
— Братишка. — голос Жоры дрогнул, когда он упал в воду на колени, обняв пациента.
— Он… твой…
— Да… — он отвернулся, что бы никто не видел его слёз.
Артёму стало тоже очень грустно, он вернулся на свою кочку, закрыл глаза. «Почему так сурова жизнь? Почему нет надежды? Всё вокруг рушится, страны, города, принципы, человечность. Я хотел жить. Хотел завести семью, честно работать, жить в городе, и не знать этих жестокостей. Как же я хочу забыть всё, то, что было со мной в последние дни. Смерть отца, Спичкова, Шерхана, этот отряд охотников, этих туземцев, того дикаря, которого я убил. Почему приходится делать, то чего не хочешь? За что судьба так злорадно играет со мной? Посылает мне столько трудностей, столько зла? Разве я заслужил этого? Где справедливость? Почему столько много подонков живёт припеваючи, а хорошие люди страдают? Где все ответы на мои вопросы? Надо не задумываться о смысле жизни, надо сохранять веру и надежду. Я все последние дни сопротивлялся, шёл против течения, менял свою судьбу, многое уже пережил, неужели так всё закончится? Не может быть, что я просто умру здесь. Хотя нет ничего, что вселило бы искорку надежды. Мой отец всегда говорил: «Надежда умирает последней». В это надо верить. Что — то должно поддерживать меня. Я многое пережил, со многим справился, я сильный, я выживу, я справлюсь».
— Стёпка! — Жора подскочил, бросаясь к решётке.
— Принимай! — скомандовал Серёга.
— Пошёл! — рявкнул появившийся над ямой туземец, толкнув длинным шестом Жору, который пытался подняться по стенке.
Двое других дикарей передёрнули затворы автоматов, показывая серьёзность намерений. Решётка открылась и внутрь полетело бесчувственное тело оборванца. Туземцы захлопнули крышку ямы, защёлкнули замок и ушли. Артём вместе с остальными поймал тело, не давая ему упасть.
— Полегче.
— Аккуратнее.
— Сюда, давай ложи.
Стёпку уложили на большую кочку, придерживая ноги, что бы те не упали в воду.
Артём проверил пульс, он был слабым, но ещё был, это главное.
— Жив?
— Пока, да.
Пленник был изуродован до неузнаваемости, всё его тело было в кровоточащих ранах, ожогах, сломаны рёбра.
— Какими тварями надо быть, что бы сотворить такое? — опешил врач. — Так жестоко избить человека? Почему такие зверства?
— Спрашиваешь? Ты разве не знаешь, как они нас ненавидят? Все эти дикари — звери! Они маньяки! Представить не можешь то, что они делают со многими охотниками!
Сразу Артём вспомнил Спичкова, и Петьку, которому глаз выкололи, хотя, скорее всего не туземцы, но кто теперь знает наверняка?
— У них сейчас праздник будет, новеньких возьмут. — сообщил Жора.
— С чего ты взял?
— Не слышишь? Музыка.
Грачёв прислушался, сквозь стоны раненого и вправду различались заунывные напевы. Парень поднялся ближе к решётке, просунул сквозь прутья голову, что бы разглядеть деревню.
Солнце алым шаром катилось за верхушки деревьев. Лес погружался в темноту, и только в деревне разгорался огонёк жизни. В центре деревни, где отчётливо узнавалась площадь, занимался огромный костёр. Не меньше сотни туземцев с факелами в ярких праздничных нарядах собирались у костра. Некоторые заводили публику опасными трюками с огнём, острыми красивыми клинками, кто — то делал сальто, кто прыгал через костры поменьше. Полуголые молодые женщины ходили с плетеными корзинами, подносами, в которых скрывались аппетитные вкусности. В обили фляг и бутылок плескалось спиртное, именно оно преобладало среди остальной еды. Все веселились, а когда заиграли громкую симфонию на барабанах, гитарах, и всех попавших под руку музыкальных инструментов, толпа стала биться в едином экстазе.
Короткий свист сзади привлёк внимание Артёма. Пятеро туземцев шло прямо к яме. Грачёв спрыгнул вниз, укрылся в тёмном углу.
— Свежие! Выходите! — крикнул дикарь, открывая крышку ямы.
— Иди. — шептал прямо в ухо Артёму Жора.
— Нет.
— И ты топай! — Серёга подтолкнул Антона, но охотник не говоря ни слова, врезал пленнику в живот.
— Я дважды не повторяю! Выходите, сейчас всех постреляем. — повторили сверху.
— Иди, чёрт! — Жора вытолкнул на свет Карпа, на что тот ответил сильным ударом в скулу наркоману.
— Падла! — ругнулся Серёга, ударяя Антона в ответ.
— Вали их Тёма!
Грачёв пихнул Жору в стенку, Карп сбил с ног Серёгу.
— Эй, вы гниды! — короткая очередь выбила фонтанчики воды.
Жора застонал.
— Наших бьют! — закричал кто-то из старых пленных.
Казалось, что потасовки не избежать, но ещё одна громкая более длинная очередь успокоила всех. Старых пленников было больше, поэтому им не составило труда вытолкнуть троих новых охотников. Артёма, Антона, Карпа связали, и толкая прикладами автоматов стали конвоировать к площади.
Сердце Артёма билось очень сильно и быстро. Его глаза бегали, весь его вид напоминал дикое животное, которое поймали жестокие дети, и хотят издеваться над несчастным существом. Антон ругался, матерился, упрямился, за что получал сильные удары. Карпа тоже нещадно пинали, когда он пытался упасть, и не продолжать роковой переход. «Почему Жора и его люди так жестоко поступили с нами? Мы ведь, ничем не хуже их, мы все охотники, все республиканцы, а они нас так предали. Откуда такая жестокость? Вместо того, что бы объединиться в такой ситуации, они проявляют свои подлые черты характера. Наверное, это их истинное лицо. Чем пленники отличаются от своих хозяев? Одна и та же жестокость!»