— Не от хорошей жизни, Тёма.
— Поверь, мне тоже было нелегко, но я выживал, сохраняя человеческий облик.
— Это пока. Потом тебе придётся выживать, если это будет длиться долго, то ты сам заметишь, как изменишься…
Дверь начала открываться, но Артём, не вставая, подпёр её пяткой, и крикнул:
— Занято! Захар, продолжай.
Глаза наркомана закатились, он начал трястись, и судороги напоминали агонию.
— Эй! Эй! Ты чего, Захар, ну! — Артём начал трясти тело, но Мухин не приходил в сознание.
Дверь раскрылась, впустив здорового мужика внутрь, и сразу захлопнулась, прямо переел лицами зевак.
— Борис, чёрт возьми, хорошо, что ты, я не знаю что с ним, он говорил, потом потерялся, — начал Артём, узнав товарища.
— Какой дрянью он накачался?
— Откуда мне знать?
Тельцов выхватил шприц, осмотрел, принюхался. Артём начал мерить пульс.
— Пока жив.
— Жаль.
— Борис, сейчас это наша общая проблема.
— Я не вижу проблем, бросим тут, пусть валяется.
— Я бы с радостью, а если увидят до того, как оклемается, надо в купе к нам занести.
— Неси, я пас, — Борис поднялся, бросив на пол шприц, раздавил ногой, и взялся за дверную ручку.
— Ефрем орал на меня вчера, за то, что я помог беженцам, мы якобы рисковали быть раскрытыми. Этот риск ещё более глупый, но не менее опасный. Его найдут, сообщат проводникам, в вагоне полно вояк, они возьмут его, проверят документы, раскусят, и возьмут за жабры нас…
Борис стоял к Артёму спиной, но было заметно, что он никак не может принять решения.
— Как будем вытаскивать? — наконец, обернулся он.
— Я не знаю, может найти Ефрема?
— Артём, ты дурак? Ефрема тут ещё не хватало.
— Ну, тогда, как бы он поступил на нашем месте?
— Выкинул бы этот мусор с поезда.
— Не смешно.
— Я и не шутил.
Артём с подозрением посмотрел на Бориса.
— Ты до сих пор не понял, какой он человек? Этот матёрый разведчик, который никого не жалеет. Ты думаешь, что он не сделал бы этого? — перешёл на шёпот Тельцов.
Грачёв задумался. Вчера он имел честь убедиться, в циничности своего командира, но одно дело чужие люди, беженцы, а тут свой человек, сослуживец, хоть и тварь редкостная.
— Ефрем на способен на убийство своего товарища.
— Придёт время, Артём, и ты убедишься в моих словах, поверь, я таких людей уже встречал.
— Ладно, проехали. Может воды на него вылить?
— Давай я вылью на него то, что привело меня к туалету?
— А вот этого как раз не надо!
— Не поможет ему вода.
— Тогда стой здесь.
Артём вышел в коридор бизнес — вагона, и вернулся через минуту, толкая впереди себя тележку проводницы.
— Ты её того? — кивнул головой на дверь Борис.
— Нет, конечно! Поступил, как сделал бы Ефрем, подкупил проводницу, получил тележку, давай помогай лучше.
Они затолкали тело в тележку, накрыли белой простынёй, выставили сверху бутылки.
— Одевай, — Артём протянул фартук.
— Ага, так и кинулся, сам надевай, я прикрою лучше.
Грачёв пререкаться не стал, натянул маленькую униформу, и выкатил тележку в вагон. Борис шёл впереди, расталкивая людей, Артём толкал скрипящую колесницу, где в клубок был, свёрнут Захар. До купе они добрались быстро и без приключений, выгрузили Захара, уложили его на койку.
— Борис.
— Да.
— Спасибо, я знал, что ты не бросишь меня.
Тельцов присел за стол, равнодушно уставился в окно.
— Захар сказал, что я изменюсь, потеряю человеческий облик, если придётся долго выживать, что это значит?
— Он верно сказал.
— Я ведь, уже немало пережил, и, тем не менее, я ещё не утерял моральных качеств, которые отличают нас от животных.
— Значит, ты не пережил главного.
— Что ты этим хочешь сказать?
Борис обернулся, и внимательно посмотрел на собеседника.
— То, что в жизни тебе придётся делать то, о чём сильно будешь жалеть, придётся делать трудный выбор, который изменит не только твою жизнь.
— Уже есть вещи, о которых я жалею.
— Значит, они не настолько сильно затронули тебя, если ты ещё остаёшься прежним.
— Я этого не знаю, боюсь, что я слишком сильно изменился.
— Пока что ещё нет.
Оба замолчали, задумались.
— Пойду тележку отгоню, — Борис поднялся, и вышел, оставив Артёма наедине с самим собой, если, конечно, не считать наркомана за стенкой.
Грачёв достал свой дневник, начал записывать все последние события, как его прервал стук в дверь. Артём осторожно приоткрыл её, и увидел знакомое лицо.
Рыжеволосая девушка, которую он защитил вчера, стояла прямо перед ним. На ней была просторная белоснежная блузка, подчёркивающая неплохую фигуру, куда как лучше, чем бесформенный плащ, чёрная юбка, обтягивающая бёдра, и совсем нетрадиционная обувь — старенькие изношенные кроссовки.
— Здравствуйте, Артём, — немного смутившись, поздоровалась девушка, и протянула свою тонкую руку.
Грачёв задумавшись, и немного растерявшись, сдуру пожал протянутую ладонь.
— Я хотела поблагодарить вас, и за вчерашнее спасение, и за вашу сегодняшнюю помощь, — улыбнувшись, продолжила гостья.
— Да, мелочи, а на счёт сегодня, что вы хотели сказать?
— Ну, как же, к нам пришла проводница, сказала, что офицер выделил нам место в вагоне для беженцев.
— Так и сказала?
— Назвала только ваше имя.
Артём растерялся, задумался. Только один человек может решить такой вопрос, и он, как Борис с Захаром знает его настоящее имя. Ефрем. Значит, зацепил его разговор с Артёмом?
Девушка скромно начала переминаться с ноги на ногу, как бы намекая, что пора прекращать её спасителю думать.
— Вы знаете моё имя, но я не имею чести знать ваше, — медленно, продумывая каждое слово, намекнул Артём.
— Ах, извините, меня Ритой зовут.
— Что ж, не составите ли мне компанию в местный ресторан?
Рита опустила глаза, засмущалась. «Сплошной комплекс» — подметил для себя Артём.
— Прошу, не отказывайте.
— Ладно, — робко согласилась она, — Только ненадолго.
Артём вышел из купе, и резво направился в ресторанный вагон. «Ай да Ефрем, от кого не ожидал!» — ликовал он по пути.
Вскоре они сидели напротив, медленно, робко ели, запивая чаем, и не знали с чего начать разговор.
— Знаете, Артём…
— Может, перейдём на «ты», не против?
— Нет, конечно, не против.
— Таких как ты, я ещё не встречала.
«Интересно разговор начался» — чуть было не поперхнулся Грачёв.
— Каких, «таких»?
— Людей, готовых помочь ближнему.
— Да, пожалуй, таких не много.
— Я думала, что таких хороших людей не осталось.
«Комплимент?»
— Просто, я не могу равнодушно смотреть на несправедливость.
— Когда республиканцы пришли к нам в городок, там людей-то было не более сотни, так ещё и мирных, они выгнали всех на улицу, и… В общем, они делали ужасные вещи, убивали беззащитных горожан, жестоко убивали… — она запнулась, но потом продолжила, — А целая толпа Красных, стояла на горе неподалёку, и равнодушно смотрела на всё это. Понимаешь? Республиканцы убили моего отца, на глазах всего города, а потом сожгли маму, вместе со всеми женщинами заперли в амбаре, и…
— Боже…
— Я с сестрёнкой уцелела, благодаря соседу, он укрыл нас, а потом, когда убивали его сына, он плакал, но даже не пытался помочь.
— Потому что он должен был быть с вами.
— Нет, он мог попытаться, но удерживал меня, и сестрёнку.
— Ужасно, мне жаль, что так произошло.
— А теперь я везу сестру в Нижний Новгород…
— Что? — Артёма словно молнией поразило, — У тебя там родственники?
— Нет, просто, там вроде есть лагерь для беженцев, может, приютят.