— Запутал ты меня, Пепе. Голова трещит.
— Еще бы не трещит… умнеешь! У тебя без меня все мысли на одну шпульку намотались. Да еще и не в ту сторону.
— Постой…. вдоль и поперек… обмотка… раскрутка… уж не магнитные ли поля ты имеешь в виду? Неужто в геофизическом с-мы-сле?
— Во! Растешь на глазах… уже догадываешься. Догадаешься — голову-то и отпустит.
— Так я уже…
— Рано. Ты еще саму мысль-то не додумал. Доразвей ее — совсем легко станет. Пусто. А то набил свой котелок требухой разной, все в нем слежалось и в комки свалялось. Это опасно.
— Что опасно?
— Тут уже теория, а не методика. Главное — это развиться, а не размотаться. Зависит от правильности вращения. Смотри, что с тобой? Да я же тебя не в ту сторону закрутил! Ох, старый дурак! Я так и навредить могу! — И он быстро пробежался свечой по моему кадыку и вниз. — Здесь у тебя узел старый… что, тут у тебя рак был? — Я был поражен: место он указал точно. — Хорошая работа! Повезло тебе с лепилами…
— Что, рецидива не будет?
— Со мной и здесь тебе бояться нечего. Я тебя до конца вылечу.
— Вылечишь? Прости, но как?
— А как всех лечу.
— Так ты что, впрямь лечишь?
— А то. Народ разве ходил бы? Народ, он внутри-то трезвый. Зря не пойдет.
— И что же ты лечишь?
— Запои и раки.
— Всего-то? — хмыкнул я.
— Так болезней всего две и бывает.
— Всего две?
— У нормальных — запой, а кто не пьет, то — рак. Я только от них и лечу. Других болезнев у нас нету. Но не каждый рак мне под силу…
— Ну и как ты тогда?.. А инфаркт? А инсульт?
— Это все к хирургу! Коновалы, они нормальные люди. Делают, что могут.
— Значит, по-твоему, все люди только пьянством и больны.
— Нет, еще слабоумием. Здесь я бессилен. Это неизлечимо. И за женский алкоголизм не берусь… Это все у них от равенства. А оно излечимо только счастьем. Например, если я ее мужика из пьяни вытяну… Нет, женщин я не лечу.
— Как же ты с раком справляешься?
— В общем, почти так же, как с пьянством. Врачи стыдливо его заболеванием называют, чтобы больного не пугать. А рак слово твердое, он ест мертвых, а живых не ест. И я, как тотхороший доктор из грузинского анекдота… некоторым объясняю, что у них все в порядке, другим все разрешаю из того, что им было запрещено, чтобы успели пожить.
— То есть ничего не делаешь?
— Почему это? Некоторым подаю стакан «Надежды». Это моя особая настойка, по сути чача, над которой пробормочу имя пациента и какую-нибудь молитву. И пинком под зад, чтобы не смел возвращаться.
— Ну и как?
— Если проблюются на спуске, желчь выгонят, совсем хорошо, — произнес Павел Петрович не без важности. — Да и в целом положительная наблюдается динамика.
— Ну и б…дь же ты, доктор!
— Это ты точно подметил. Вот ко мне мужики и прут. Куда же еще ходить, как не к б…ди? Зачем, например, тебе вот диагноз, если ты слишком давно ходишь одним боком, все по параллелям, а про меридианы забыл? Спился ты, братец, не от водки, а от пространства нашего. У нас-то меридионального в России мало чего, разве что Камчатка…
— Я там был.
— Я только на Сахалине был, тогда меня эта мысль о продольности и захватила. Недаром туда Чехов ездил…
— Я и там был.
— Был, а что толку? — рассердился Павел Петрович. — Ты тоже, я тебе доложу, бэ, только пространственная. Всем даешь, а сам не выбираешь. По всему миру вдоль шастаешь, а надо бы почаще поперек — в меридиональные страны, где север и юг хорошо различаются. В Норвегию и Швецию, хоть она и широковата… Португалию, Чили, Японию или Англию, даже в Израиль. На худой конец, в Италию или Новую Зеландию — два сапога пара.
— Действительно, пара… Как же их так разбросало? Веришь ты в полюса, Пепе! Тоже магнитное поле?
— А как же! Север и юг, плюс и минус — с этим не поспоришь.
— Интересная география… Почему так много у тебя островов?
— А они от материка отселились.
— Отделились?
— Нет, именно отселились.
— А полуострова что же?
— Им силы не хватило.
— А остальные?
— Пытались их спихнуть в океан, но тоже сил не хватило.
— Я только в Чили и Новой Зеландии не был…
— Я и говорю, спился ты совсем! Хоть две страны, как бутылки про запас, оставил… Бутылка ведь тоже вертикальна!
С вертикали само собой перешли на женщин. Почему же это он их не лечит?
— Опоздал. Как мужчина я им больше не интересен, никакого виталина не излучаю. А чтобы лечить, их завлечь надо, чтобы поверили: они так устроены. А мы другие… зачем же иначе Создатель такую стену между нами построил, как целомудрие? Потому что женщина создана на один раз, чтобы зачать. И это в ней навсегда: она застенчива, за стеной, за стенкой, понимаешь? Она — изначальна.