Голоса снаружи все не замолкали, и факт того, что Слаки не было на месте, только большим волнением трепетал сердце Френтоса. Пусть он был не из пугливых, тем более после той же истории с Проклятой Деревней год назад — то, что он слышал снаружи, с каждой секундой звучало все более жутко, а от прежнего веселья местных жителей, как и от веселья самого Френтоса, не осталось и следа. Голоса жителей снаружи сливались в хор, больше похожий на церковный, хоть и весьма торжественный, но все равно будто пропитанный злой волей. От его тяжести и протяжности у людей более пугливых, чем Френтос, наверняка бы уже начала стыть кровь в жилах. Хоть и вряд ли от этого воздух в холле вдруг показался ему таким холодным даже в столь толстой и теплой одежде, как бахалиб.
Сглотнув уже подступивший к горлу ком, сжав всю свою волю в кулак, он с полной решимостью бить все, что может вдруг на него напасть снаружи, тяжелым и быстрым шагом, едва не круша под собой трещащий пол, подошел к двери, и со всей силы выбил ее ногой. Дверь, конечно, открывалась в другую сторону. И Френтоса это, конечно, теперь совершенно не волновало.
С треском слетев с обеих петель, удержавшись при ударе о внешнюю стену одним-единственным прицепившимся к железной петле кусочком дерева, подняв в воздух лежавший под собой песок дверь ушла с пути до предела напряженного Френтоса, открыв ему картину внезапно не совсем новую, но все равно более жуткую, чем прежде. Пока все было не так страшно — местные жители всего лишь быстрым шагом, все вместе, и так же вместе напевая одну песню, шли в сторону цирка, попутно даже весело махая Френтосу рукой. Некоторых из этих людей Френтос видел, когда занимался с ними разрушением города, а с некоторыми даже общался. Они все так же весело улыбались и болтали между собой, но сами их улыбки выглядели уже немного иначе, и совершенно иначе в глазах именно Френтоса. Будто это были улыбки уже совершенно других людей, а точнее даже одного и того же человека, и совершенно точно опасного и безумного.
— Куда вы идете? — сделал всего пару неуверенных шагов наружу, остановившись в паре метров от потока людей, Френтос.
— Как это куда? На представление! — смеялся кто-то из толпы, голос кого так же мгновенно был подобран несколькими прочими жителями, повторившими именно слово «представление» с разными междометиями и предлогами.
— Что за представление?
— Приходи, узнаешь!
Они двигались хаотичным строем достаточно быстро, чтобы надолго не задерживаться перед Френтосом, тем самым, не давая ему возможности как следует с ними поговорить, и уже через несколько секунд строй их совсем поредел, а его изголовье вовсе пропало в парадном входе цирка. Многие из них были ранены в своих играх и развлечениях, и не всегда так уж безобидно. Так или иначе, они уже совсем не обращали на это внимания, так и продолжая улыбаться как ни в чем не бывало. Будто что-то заранее убивало в них волнение, говоря, что даже с самыми серьезными ранами им волноваться больше не о чем.
Фонари по всему городу быстро гасли, и поток людей шел в цирк не только по той дороге, возле которой остановился Френтос, но и по каждой крупной дороге города. С каждой секундой улицы все больше поглощала кромешная тьма, непроглядная в окружающей ночной темноте, даже слегка рассеиваемой светом луны, уже поднявшейся высоко в небе над самим зданием цирка. Именно здание цирка теперь светилось в этом городе ярче всего, будто вобрав в себя свет всего остального города, и только благодаря тому свету Френтос там еще хоть что-то видел, даже учитывая, как ярко светили кристаллы Зоота на здании отеля. Дальше нескольких десятков метров, до самого цирка, что был метрах в сорока, их свет просто не доставал, будто какая-то неведомая сила нарочно его поглощала, и что наиболее красноречиво говорило Френтосу, что на самом деле происходило в окружающем его городе. Даже на себе, кое-где открытой за порванным бахалибом смуглой кожей, он чувствовал дыхание ночи, сопровождаемое немалым похолоданием, особенно подозрительным после недавней жары. Все его сильное тело начинало тревожно дрожать.
«Дело плохо. Нужно срочно найти Джерома.» — еще глядя в след быстро уходящим к цирку жителям, кивнул самому себе Френтос, резко разворачиваясь на месте, и вбегая обратно в отель.
Как подумал Френтос, комната прислуги наверняка находилась за стойкой ресепшна, на что и намекало ее местоположение. Он еще надеялся встретить там Слаки, если она не успела уйти, и спросить у нее, не видела ли она Джерома, ведь тот наверняка должен был проходить мимо нее, если хотел куда-то отойти. Он не оставил ключей в комнате, а, значит, унес их с собой. Иными словами — в голове Френтоса снова заработала логика. Пускай он и пытался всеми силами той логики отрицать мысли о том, что Слаки сама могла быть причастна к исчезновению старика, и была поглощена той же эпидемией, что и жители. В то, что она была с ним неискренна в их последний разговор, ему верить просто не хотелось.
Пройдя за открытую сбоку стойку, подойдя к двери как раз на углу очерченного квадратной стойкой пространства, Френтос с удивлением увидел на самой двери, под надписью «Только персонал», маленькие цифры «101». Подергав ручку, и окончательно убедившись, что дверь эта закрыта, он повернулся к деревянной стойке, где должны были лежать ключи ко всем дверям отеля, предназначенные для работников. Вышибать двери, как обычно, в месте, где работает его подруга, ему не хотелось. К сожалению, рабочее пространство стойки со стороны Френтоса было почти пусто, и лежали на нем лишь пустая стеклянная склянка, пустой стакан, да один-единственный маленький ключ. Взяв звенящий своей биркой на алюминиевом кольце ключ в руки и осмотрев его, Френтос узнал, что ключ этот от комнаты «206» на втором этаже. И, узнав это, его сердце на мгновение дрогнуло.
«Я…я смотрел на табличку шестой комнаты на втором этаже. Там точно было написано «106».»
Положив ключ дрожащей рукой обратно на стол, Френтос, для успокоения готовый изучать уже все, что его окружает, лишь бы немного отвлечься и собраться с мыслями, взял в ту же руку пустую склянку с черной надписью на обратной стороне. Повернув ее в руке, и прочитав надпись, он так же внезапно ее уронил, дребезгом разбиваемого стекла заливая весь теперь не слишком тихий холл. Нет, его испугала не надпись на склянке, в которой он, за незнанием имтердова языка, не узнал название редкого снотворного из желез Гиперимов. Где-то справа, со стороны коридора первого этажа, он отчетливо услышал сдержанный деревянной дверью громкий болезненный крик.
Отбросив страх, уже холодной хваткой сковавший его мускулы, одним злым движением руки и велением разума он создал перед собой, из Синего Пламени, молот Миклиар, с ним в руках молниеносно выскочив из-за угла холла в коридор, сразу занеся оружие позади себя для рывка вперед. Дабы подтвердить свое недавнее предположение, теперь не дававшее ему покоя, как и сам недавний крик, он посмотрел на таблички с номерами комнат по всему, как он и думал, пустому коридору впереди. Таблички с номерами точно указывали на обычный в отелях и гостиницах порядок — первая цифра обозначала номер этажа, а остальные две составляли номер комнаты. Комната «106» тоже была впереди, и именно к ней, уже чувствуя все больше нарастающее волнение, таким же быстрым резким шагом направился зло скрипящий зубами Френтос. Только у этой двери в замочной скважине торчали ключи, и именно эти ключи, судя по бирке, когда-то дала Френтосу Слаки. К комнате на втором этаже эти ключи не подходили, но провернулись в замочной скважине Френтосом, потому как та дверь была уже ранее открыта, и все ключи отеля были похожи между собой.
Френтосу хватило сил, чтобы резко и зло, перебивая страх, повернуть ручку этой двери, но не хватило сил сразу ступить внутрь. Глядя на бирку «106» ключей, случайно он посмотрел и на пол, тогда же холодным прикосновением страха растеряв почти все свои силы где-то в области пяток ног. Это была единственная дверь, которую он мог открыть теперь, и это явно было частью плана той загадочной силы, которую он почти с самого начала своего пребывания в Дафаре чувствовал каждой клеткой своего крупного тела, и взор которой теперь будто морозил его спину. В щели под дверью в холл светил серебряный лунный свет, и оттуда больше не исходило никакого звука. Там больше не происходило ничего, и уши Френтоса свистом застлала звенящая тишина, перебиваемая лишь его собственным испуганным дыханием. Из нижней щели под дверью в сторону холла вытекала темная алая кровь.