Оставался последний вариант. Я попросил минотавра-сопровождающего отвести меня к Актеону. Мой однорогий друг часто давал полезные советы — возможно, и в этот раз сможет. Заодно узнаю, как там его ребра.
Дорога не заняла много времени. За последние пару дней все минотавры пообвыклись с присутствием человека в Лабиринте, так что в этот раз на меня глазели уже не с таким интересом, предпочитая заниматься более насущными делами. Разве что самые юные жители города, с едва-едва показавшимися рожками, провожали мою персону, раскрыв рты. Интересно, как называют минотавров-детей? Минотаврики? Минотаврята?
Манатон остановился возле двухэтажного, на вид достаточно опрятного дома. Если он и отличался от окружающих построек, то самую малость. Чуть больше, чуть солиднее. Что-то непохоже на больницу. Размерами не подходит. Разве что рогатые очень редко болеют.
Сопровождающий меня бык указал рукой на дверь. Молча. Я начал подозревать, что он немой, потому что на все мои немногочисленные попытки заговорить Манатон отвечал лишь неопределенными жестами, среди которых преобладало пожатие плеч. Подойдя к двери, я постучал и почти сразу же услышал тяжелые приближающиеся шаги.
Лязгнул засов и на пороге показался Агатон. Мда, мог бы и догадаться, что поправлять здоровье мой друг будет в отчем доме, а не в казенном учреждении.
— Не ожидал увидеть тебя так скоро, мальчик мой. Что привело тебя сюда?
— Хочу проведать Актеона. Беспокоюсь о его здоровье.
Я постарался скорчить самую невинную рожу, на которую способен. Кажется, получилось не очень, судя по подозрительно сощурившимся глазам Агатона. В какой-то момент мне показалось, что он не пустит меня внутрь, но в итоге он все же сделал шаг в сторону.
— Ему сейчас нельзя волноваться, так что постарайся не беспокоить моего сына разного рода...новостями. Он и так уже достаточно натерпелся.
Я не стал ничего отвечать, потому что собирался нарушить его просьбу в самое ближайшее время. Актеон уже большой мальчик, чтобы самостоятельно решить, что ему стоит знать, а что нет.
Первое, что бросалось в глаза внутри — это отсутствие женской руки. Не знаю, как еще описать подобное. Любой холостяк сражу же распознает берлогу «единомышленника». Нет-нет, никаких гор грязной посуды, паутины в углу или разбросанной по полу одежды, — кто-то поддерживал чистоту в доме. Но не чувствовалось того уюта, который способна создать лишь женщина.
От старого минотавра не укрылся мой оценивающий взгляд:
— Мать Актеона умерла при родах. С тех пор я так и не решился вновь связать себя узами брака.
— Сколько лет нужно прожить, чтобы вот так легко угадывать чужие мысли?
— Меньше, чем ты думаешь, мальчик мой. Впрочем, время, проведенное в Совете Старейшин, можно смело считать год-за-два. Актеон наверху. Как поднимешься, иди в конец коридора. Самая дальняя комната.
Я кивнул ему и начал подниматься по скрипучей лестнице. Нужна дверь в конце коридора оказалась приоткрыта, так что я без труда вошел в комнату. Было заметно, что здесь долгое время никто не жил и владелец только-только принялся приводить в порядок все вокруг. Я покрутил головой, но однорогого не увидел.
— Сюда!
Голос Актеона раздался со стороны окна. Створки от пола до потолка были распахнуты настежь, донося с улицы запахи цветущего луга. Я пересек комнату, вышел наружу и оказался на террасе.
Не знаю кто, Агатон или его умершая жена, превратили широкое открытое пространство в небольшой ботанический сад. Здесь росло множество цветов и деревьев, занимая солидную часть свободного пространства. Между тем, сразу стало понятно, что деревья высажены в строгом порядке, оставляя достаточно широкий проход к краю.
Я вышел на небольшой свободный пятачок, на котором прямо перед перилами стоял красивый резной деревянный стол и два небольших изящных стула, один из которых оккупировал мой друг.
— Сиди! — бросил я, увидев, что он собрался подняться для приветствия. — Нечего тревожить сломанные ребра.
Грудь минотавра была обмотана тугой повязкой. Тем не менее он усмехнулся, однако попыток подняться больше не предпринимал:
— И я рад тебя вуидеть. Спасибо за заботу, но я уже почти в порядке. Мы, муинотавры, покрепче людей. И раны заживают на нас как на корове.
— Шутишь, значит, и правда все в порядке. — я вернул ему улыбку и сел напротив.
Он пододвинул мне широкую чашку с ароматным напитком. Я сделал глоток и по языку растекся чуть терпковатый, непередаваемый букет из ягод.
— Недурно! — я уважительно крякнул. Вкус и правда оказался интересным. Что такое чай, в этом мире не знали, по крайней мере, на Крите. Но явно создали ему неплохую замену.