Рядом с Самсоном стоял высокий худощавый мужчина. Худоба его была прямо-таки неестественной, как и бледный цвет лица. Темноволосый, с острым носом и глазами цвета стали; тонкие губы почти сливаются в одну полоску. Я предположил, что это не кто иной, как колдун. Именно такую болезненную худобу имели те, кто тесно общался с сущностями из потусторонних миров. Это сильно истощало.
Колдун будто почувствовал на себе мой взгляд и повернулся в мою сторону. Император убрал руку от лица и посмотрел на меня. Во взгляде этого человека чувствовались власть, мудрость и опыт одновременно.
Я вслед за стражником направился вдоль стола к хозяину пиршества.
- Приветствую, воин! – Император довольно приветливо улыбнулся. - Можно узнать твое имя?
Теперь я смог рассмотреть морщины на лице Самсона и седину в волосах. Выбритые виски молодили мужчину, но я был уверен, что ему больше сорока лет.
- Все зовут меня Странником, Император. Могу я получить свою награду? – я краем глаза видел, как колдун сверлит меня взглядом.
- Не желаешь ли присутствовать на нашем пиру? Поимку девчонки необходимо отпраздновать!
- Я могу отказаться? – я прищурился, оглядывая воинов, находившихся в зале.
Помимо пирующих везде стояли стражники в полном вооружении. Да и тот факт, что пойманная мной девчонка действительно вожак повстанцев, просто принят на веру, меня настораживал. Что-то не так.
- Нет, не можешь, - ответил мне колдун.
Я прищурился и хмыкнул. Мда, меня отсюда просто так не отпустят. Но что им надо? Что ж, если они решат напасть, то заведомо проиграют в схватке. Большое количество воинов никогда не пугало меня, наоборот, у меня даже появлялось преимущество. Толпа - она где угодно толпа, вот и все.
Стражники мигом освободили место рядом с Императором, утащив под руки какого-то выпивоху. Я не переставал быть начеку. Воины пили вино, пихались, орали что-то. От такой обстановки мне становилось не по себе, все начинало жутко раздражать. Император переговаривался с колдуном, иногда хохотал над пьяными шутками своих воинов. Прошло не больше часа, а уже хотелось быстрее уйти. Тем более, что я так и не притронулся ни к еде, ни к выпивке. Мало ли, что удумали Самсон и его тощий колдун.
В какой-то момент Император наклонился ко мне и сказал:
- Сейчас будет петь моя рабыня. У нее прелестный голос!
Я промолчал. Ну, хоть что-то интересное. Перед столом появились музыканты, а затем вышла девушка в длинных полупрозрачных одеждах. Она сразу поймала мой взгляд, отвернулась и подняла руки к ушам, провела по ним пальцами. Я насторожился: это был не случайный взгляд, девушка точно хотела что-то мне сказать своими жестами. Я сел прямо и положил руки на ноги, поближе к оружию, продолжая рассматривать певицу. Она была невысокого роста и очень худенькая, девчонка еще. Худобу подчеркивали громоздкие металлические браслеты на запястьях и ошейник, украшенный драгоценными камнями. Символ рабства. Однако было заметно, что девушка ухоженная: нет следов побоев, которые были бы видны сквозь столь откровенное одеяние; русые длинные волосы, отливающие рыжиной, аккуратно причесаны.
Рабыня наклонила голову вперед, скрывая от зрителей глаза, и запела. Голос был действительно красив, а песня тихая и немного странная:
Ночь темна, тихих шорохов полна,
Так желанна и длинна...
Я глаза хочу открыть,
Но боюсь. Как мне быть?
Капли пота на висках,
В душу вновь вползает страх,
С темнотою тишина
Давят ночью на меня.
Девушка подняла голову и снова столкнулась со мной взглядом. Вокруг стояла гробовая тишина, все умолкли, как только рабыня начала петь. Наверное, от такой резкой перемены в окружающем пространстве, у меня заболела голова. Я прищурился, немного подался вперед. Она больше ничего не показывала руками, просто смотрела мне в глаза и пела. Или мне казалось, что она смотрит на меня.