…тебе ведь не нужен мир? Ты не ищешь покоя? Зачем они такому, как ты?…
А перед глазами стоит усмешка огненного мага. Злая усмешка, довольная.
…разбуди то, что спит в твоей крови…
Я словно сон вижу: навстречу мне несется армия. А я один… И лишь сабля со мной. Одна сабля против целой армии. И я.
— Придите те, кому не ведом мир! — шепчет кто-то моим голосом и кричит, срывая голос: — Придите те, кто выбрал свободу, а не рабство! Придите жители Великого Города, покоренного, но не сдавшегося! Придите и исполните обет!
И они приходят. Что-то пробивается из-под земли, идет волнами дерн, фонтанами брызжет земля. И они встают. И разгорается внутри костяков осеннее пламя, и сжимают костяные пальцы ржавые мечи, одетые в огнь…
И они идут…
И они мстят…
Все еще не соображающий ничего, я покорно согласился купить моему несчастью эту гитару, будь проклята она и мастер, ее нам всучивший. На инструмент для моей менестрельки ушли почти все деньги. Купить ножны — и все. Придется все-таки наниматься в обоз, или голодать…
— Тиан… — радостно, звонко. — Тиан, ты слышал?! Слышал?!
— А кто тебя играть учил? — спросил я, чуть успокоившись. Что уж теперь? Да и Менестрелю инструмент как воздух нужен. А она помрачнела, нахмурилась, в глаза вернулась тревога.
— Никто. Я и гитары-то в руках не держала никогда… — пожала плечами.
— Как не держала? — опешив, переспрашиваю.
— Такой не держала, — исправляется она. И горестно всхлипывает: — Зря я пела, зря! Наи'ли Сей, они мит'т ва'ари?![8]
— Почему?
— Это не песня! — с отчаянием произносит Нара. — Это проклятье, предсказание. Мой дар, да катится он в Хаос! Ты ведь заметил! Ты ведь видел, видел… это. Судьбу. Проклятье.
Я молчу, ничего не говорю… А перед глазами до сих пор стоит видение — тысячи огненных воинов, что пришли по моему зову…
Ножны я все-таки купил, хотя Нара и убеждала меня, что не стоит. И обоз нашелся, который шел по Вольградскому тракту. Не до Костряков, правда, но в нужную нам сторону. Нара не отходила от меня ни на шаг. Гитару она повесила за спину. Мастер сказал, ее эльфы делали. Ни дождь, ни холода ей не страшны.
Сбегав за вещами, мы вернулись как раз к отходу обоза. Нара устроилась на одной из телег, я шел рядом. Пели возницы — тягуче, раскатисто…
За спиной остался Вольград — Город Городов. За спиной осталась моя прежняя жизнь.
В Вольграде остался Тиан Ничейный, по тракту же шел Тиан еще не Берсерк.
Впереди меня ждала неизвестность…
Ткачиха Судеб покачивалась в своем гамаке и смеялась. Уже сплетен узор, уже предрешено будущее, его не изменить ни метаниями глупой девчонки, но выбором мальчишки, ни вмешательством Реи'Линэ. Ни сабля предка, ни предсказания баньши не помогут потомку Берсерка, когда придет его час. Мало быть Воином, чтобы открыть дорогу пламени… мало…
Не призвать ему Воинов, не спасти ему город… намеченное давным-давно случится. Скоро. Уже седлают Чудовищ те, кого она призвала. Уже корчатся в муках жертвы, приносимые в дар несуществующим зверобогам. Поют шаманы, пьют из золотых чаш соленую кровь, пляшут и молят, зовут… Случится так, как должно было произойти тысячи лет назад. Быть потомком Берсерка мало. Слишком поздно спохватилась Реи'Линэ…
ГЛАВА 2
3 — 18 ноября
Нара
В обозе было два десятка повозок. Из них половина везла зерно и товары, три принадлежали Академии, — в них ехали мелкие чиновники в Управы, везли бумаги и приказы, — оставшиеся принадлежали семьям переселенцев. Я разговорилась с ними. Переселенцев манило Приграничье, и никакая близость фейри и Старших не могла затмить в глазах людей тех благ, что мог предложить этот богатый край. Люди красочно описывали нажитые за считанные месяцы состояние и — шепотом, неохотно, — рассказывали о погибших или вернувшихся ни с чем бедолагах. Люди — поразительные существа. Они всегда надеются на удачу, стремятся к риску, ловят случай. Они и не знают, что их нити уже давно заняли свое место в узоре Ткачихи.
Охранников было семеро, включая Тиана и обозного мага. Слабенький, правда, маг этот был, даже не стихийник, а так — теоретик-щитовик. Под защитой такого бездаря поневоле взмолишься Ткачихе, чтобы уберегла от разбойников. На мага надежды нет. От пары грабителей, может, и защитил бы, но от настоящей засады — вряд ли. Будь моя воля, никогда не доверила такому человеку свою жизнь.
Менестрелей в обозе не было, но гитары нашлись еще у троих смертных. Ехали весело — шутили, пели, смеялись, на каждом привале устраивали небольшие концерты. Я не играла и не пела, — опасалась, хватит с меня мрачных предсказаний — но рассказать у костра красивую древнюю легенду не отказывалась. Мои истории были не о войне, нет. Мои истории были о мире, счастье, любви, жизни… о тех вещах, которые смертные так мало ценят, пока не приходит их последний час. Маленьким детям переселенцев, которых укладывали спать задолго до ночных посиделок, я пела колыбельные и рассказывала сказки. Было странно не только говорить с детьми, видеть их, слышать их голоса, но и обнимать, гладить их вихрастые головы и утирать носы. Странно, непривычно. Нет, не ценят люди выпавшего на их долю счастья. Иметь возможность самому воспитать своего ребенка, видеть, как он или она растет… Чего им еще надо?!
Тиан мои рассказы не слушал, как ни старалась я привлечь его внимание. Дремал, беседовал с товарищами, обсуждал возможность нападения разбойников на обоз, но не слушал. Обидно. Я ведь не для этих смертных старалась, вспоминая давно забытые легенды. Для него. Хотела, чтобы он понял, почувствовал, осознал… Куда там!
Он вспоминал обо мне только тогда, когда хотел проявить свою заботу. Ели мы из общего котла, варево было так себе, хорошо хоть не горелое. Вот тут мой человек никогда не забывал сесть рядом и потребовать, чтобы я не капризничала, а съела все. Говорил: и так худая да слабая, а не буду есть, меня скоро ветром шатать будет. Если бы ни он, я бы, наверное, все-таки оставляла в миске примерно половину — еда просто не лезла в горло, хоть тело и бунтовало против такого обращения. Быть человеком — означает непрерывно смиряться с неизбежным и необходимым. Кошмар, да и только!
Но, все-таки, было бы легче, не считай Тиан меня беспомощным ребенком, который требует непрерывной опеки. В первый день он ходил за мной по пятам, свято веря, что я пропаду без его неусыпной охраны. Доходило чуть ли ни до идиотизма: он не пускал меня в кустики, пока не прочесал их и не удостоверился, что там безопасно. Пришлось даже рявкнуть, чтобы отстал. Из-за этого его отношения я постоянно забывала о том, какую роль играла. Быть человеком, обычным человеком, пусть одиноким и несчастным, нелегко и без того, что меня считают чуть ли не слабоумной…
А я все время забываюсь, разговариваю с ним высокомерно, пытаюсь «напомнить», кто здесь смертный, а кто Старшая. Напомнить о разнице в тысячи лет, о которой мой человек ведь и не подозревает… Мои оговорки только убеждали Тиана, что я не в своем уме. Ну да, сначала, едва попав в смертные земли в человеческом обличии, я растерялась, не знала, как себя вести. Да, я не умею заботиться о своей безопасности, не могу обеспечить себя едой и кровом. Но это не делает меня идиоткой! Я, Хранительница Рода, учила и направляла несчетное количество людских поколений. Чему человек может меня научить? Пусть я никогда не являлась частью Порядка, но жизнь я знаю больше и лучше, чем смертный, появившийся на свет так недавно.