Тиан
У палатки с одеждой я притормозил.
– Пойдем, посмотрим, может что тебе подойдет, – сказал я.
Тишина в ответ.
Обиделась, что ли?
Осматриваюсь, на цыпочки встаю, выглядывая поверх голов. Как сквозь землю к фейкам провалилась!
И что теперь делать? Ходить, орать, звать по имени?
Желание плюнуть на глупую обидчивую девку и отправиться в город, собираться в путь, я пресек на корню. Не годится так… Не по-мужски. "Взял на себя ношу – не бросай на полпути", – любила повторять мать.
Испугался вдруг, вспомнив, что на этом торжище творится: вор на убийце сидит, мошенником погоняет. А она глупая… Пойдет, как корова на бойню, поверит, дурочка, первому же встречному… И даром, что манипуляторша, мегера и лгунья…
Все равно ведь блаженная, не от мира сего, с придурью странной.
А я-то каков! Заигрался, загордился. Воин Великий! А за блаженной дурочкой не уследил! Вот случится что с ней – виноват буду.
– Потерял что-то? – я резко обернулся. У палатки, скрестив руки на груди, стояла Елина Огнь. И усмехалась – недобро, ядовито. – А, может, кого-то?
Я молчал. Похолодев, сжимал саблю, которую нес наголо, за неимением ножен или хотя бы тряпки, чтобы завернуть.
– Что вы хотите?
– Я? – удивилась маг. – Много чего. Например, преподать одной слишком… непочтительной… девочке… урок, указать на ее место и объяснить, наконец, каков ее долг. А то, по-моему, она сама не понимает что творит…
– Где она? – Я отложил на будущее все вопросы. Сейчас главное – девочка. Вот знал ведь, что магам нельзя верить. Знал, но пожадничал! Возгордился! Зазнался!
Опьянен был неслыханной честью, что меня, оборванца без роду без племени, выбрал Клинок. – Где Нара?!
– Что тебе дороже, малыш, выбирай. Отдай мне саблю – я скажу, где твоя… проблема… потерялась. Или ищи сам. Выбирай, малыш… И упаси тебя Хаос сделать неправильный выбор. Я не даю второй шанс. Никому. – Она смотрела прямо, не отводила взгляд, не опускала хищных, карих глаз, отливающих холодным золотом. – Даже тебе не дам, хотя просил за тебя тот, кому не могу я отказать. Выбирай, кто ты, Тиан. Воин или… Берсерк или Ничейный?
Странно, почему на нас никто не обращает внимания? Ни на меня, держащего обнаженный клинок, ни на нее, окруженную горячим, дрожащим маревом…
– Я… – сглотнув, собираюсь с мыслями.
Золото… Холодное… Затягивающее… Ее глаза – золотое зеркало, в котором я вижу свое отражение. Себя другого. Себя настоящего…
– Я не…
Хочется разжать сведенные судорогой пальцы, отпустить рукоять сабли – нагревшуюся, обжигающую… Но я медлю. Медлю – трушу. Потому, что не могу заставить себя отказаться от мечты… Не могу стать Ничейным, когда кто-то признал меня Берсерком.
И вдруг осклизлый ком, вставший в горле, исчезает. Я вижу ее… Я вижу где она.
Нет – не вижу, знаю. И я, забыв о ждущей ответа Елине Огне бросаюсь к шатрам барышников. И не слышу, как она смеется мне вослед, и не вижу, как исчезает в пламени, так и не замеченная никем.
Я бегу. Расталкиваю мерно вышагивающих покупателей, сбиваю один из лотков. Бегу, на ходу крича: "Вольградская Стража! Уступите дорогу!" Бегу, не чуя под собою ног… Мир теряет цвета и звуки. Торговцы и покупатели разевают рты – медленно-медленно, – но до меня не доносится не звука. Только бы успеть, только бы не опоздать!
И не опаздываю. За шиворот оттаскиваю мужчину от лежащей на земле Нары. Двое других бросаются на меня с разных сторон. Рублю наискось одного, перекидываю саблю в левую руку и наношу удар в живот второго. Третий поднимается с земли, кидается мне на спину. Локтем в живот и с пол-оборота рублю не глядя…
И замираю… Что-то не так… Что-то не правильно…
Зажмуриваюсь, трясу головой… И тишина прорывается, лавиной звуки обрушиваются на меня. Стоны, тихий жалобный плач и мое хриплое дыхание. И вопли прибежавших на шум барышников, зовущих стражу.
Желудок сжимается, завтрак просится наружу…
Я слишком поздно вспомнил, что в моей руке не тупая железяка, а сабля…
Все алое… Все вокруг алое…
Весь мир алый. Алый с золотом… Пламя пожирает все, чем я был. В огне сгорает глупый мальчишка стражник, подкармливающий остатками хлеба живущих под полом крыс, подбиравший нищенок и бродяг и никогда не державший в руках настоящего боевого оружия.
Никогда не убивавший.
– Вставай, – хрипло. Протягиваю руку, помогая ей встать. Она не отвечает, но с земли поднимается. И тут же отдергивает ладошку, перемазанную в крови.
И я смеюсь. Хрипло. Безумно.
Слышишь, Елина Огнь, я выбрал! Я выбрал!
Я сам выбрал!
И будь я проклят! … ведь я выбрал неправильно…
Стража, прибежавшая на крики, не уволокла нас, как я боялся. Нет, даже благодарность вынесли: эту троицу второй день ловили. Не первой оказалась Нара, только вот за других жертв некому было вступиться. Никто бы и не почесался, но они умудрились принять за бродяжку дочь одного из десятников стражи, возвращавшуюся из бедного квартала, куда ходила к подруге. Одежду позаимствовала у служанки, это ее и сгубило… Вот уже два дня, как вся стража на ушах стояла.
Неофициально, конечно… А эти трое идиотов и не знали, какая на них охота развернута. Помогло и то, что я был "из своих", меня признали.
– А ты, Ничейный, что ж не на службе? – спросил один из стражников Торжища, смутно знакомый мне по одному из учений.
– Так перевели меня. До полудня должен выехать… – ответил я, пожимая плечами и озираясь в поисках, обо что бы вытереть клинок.
– Значит, в Управу некогда идти? – чуть нахмурился старший смены. Я виновато кивнул, надеясь, что он войдет в мое положение. Моя квартирка уже продана, сегодня вечером в ней вселится новый жилец.
– Идите, – кивнул он, немного поразмыслив…
И мы пошли…
Уже по дороге я вспомнил, что мой напарник вчера рассказывал о вознаграждении, назначенном за головы убийц… Не этих ли?