– Кто – это?
– Пожарник. Мы ударились телегами в гастрономе. Была целая линия женщин следивших за ним возле склада.
– Так красив?
Я усмехнулась.
– О, да. Мы пили кофе. Он немного впечатлительный, но так прост в глазах.
– Хм. – Она выглядела вдумчивой, когда мы достигли вершины холма.
– Но ни один из них в действительности не трахается сразу! То, в чем ты нуждаешься, – красивый, энергичный иностранец, чтобы сметал тебя с ног.
– Кто говорит, что я хочу быть сметенной?
– О, да ладно, каждая женщина хочет быть сметенной любовью! Каждый мужчина тоже! Я подразумеваю, кто не хочет быть любим? Даже ты не хочешь провести оставшуюся часть своей жизни в одиночестве.
– Конечно, я не хочу, и я хочу быть любимой столько же, сколько любой другой человек, но я не намереваюсь быть сметенной на всякого рода великих страстях, о которых ты пишешь. Любовь – просто химия тела, в конце концов. Люди совместимы, потому что их специфическая физическая косметика совпадает с чьей-либо. Феромоны вызывают сексуальное волнение, эндорфины вызовут удовольствие от контакта, и вот! Вы имеете любовь.
Рот Сары открылся, и она вытаращила на меня глаза.
– Я не могу поверить, что я слышу это! Ты думаешь, что любовь – только… химическая реакция?
– Конечно. Это объясняет, почему люди расстаются. Начальные химические реакции терпят неудачу, оставляя холод отношений. Почему еще ты думаешь, что процент разводов настолько высок?
– Ты безумна, ты знаешь это?
Я улыбнулась, когда я поворачивала налево.
– Почему? Потому что я засунула твой романтичный пузырь о том, чтобы быть охваченной от кончиков ног? Ах, это здесь – Изодранный Горностай. Подлинный английский паб с комнатами, которые сдаются в наем выше бара, миледи. Остерегайся уток, когда будешь выходить. Они, кажется, интересуются нами.
– Ты на сей раз зашла слишком далеко, – сказала Сара медленно выходя из автомобиля, тщательно избегая маленького стада уток, которые налетели на нас с соседнего сырого поля.
Я остановилась вытащить наши сумки из багажника. Сара казалась оскорбленной, и хотя я провела много времени, пытаясь указать рациональные объяснения вещей, которые как она настаивала, были необъяснимыми, я не хотела ради мира, задеть ее самолюбие. Сара могла бы настоять на том, чтобы верить в невероятное, но она была все еще моим самым старым другом, и я оценила ее компанию.
– Я сожалею, если наступила на больную ногу, Сара. Я знаю, что ты действительно веришь во все те романы, которые ты пишешь.
– Нет, это не твое нежелание влюбиться, о котором я говорю. – Она выразительно махнула рукой, ее лицо стало серьезным, я поставила ее сумки рядом с ней. – Нет, я забираю это назад, это – часть всего.
– Это – часть чего?
– Твоей нехватки веры.
Мускулы моей спины напрягались. Я захватила мои две сумки из багажника, закрыла его, и убрала ключи, перед тем как посмотреть на нее.
– Ты знаешь то, на что походила моя семья. Я не могу верить никому, кто знает то, через что я прошла, отчитает меня за то, что я отклонила религию.
– Никто не обвинил бы тебя, и конечно не я, – сказала она мягко, подлинный взгляд раскаяния заполнил ее глаза, поскольку она поместила свою руку на моей руке и немного сжала.
– Я не говорю о религиозной вере, Портия. Я говорю о вере вообще, в способности верить в главное, что не имеет никакой материальной формы или вещества, кое-что, что есть, но то что ты не можешь держать в своих руках.
Я глубоко вздохнула, желая чтоб мои мускулы расслабились. – Сара, конфетка, я хорошо знаю, что ты подразумеваешь, но я – физик. Моя целая карьера сосредоточена вокруг понимания элементов, которые составляют наш мир. Ожидать, что я поверю кое во что, что не имеет никакого доказательства его существования, -… хорошо, это невозможно.
– Что относительно тех небольших крошечных вещей? – спросила она, захватывая свои сумки и заходя после меня в паб.
– Небольшие крошечные вещи?
– Ты знаешь, что есть маленькие частички атома, которые никто не может видеть, но ты ведь знаешь что они есть? Те, с названием Звездный путь.
Я заставила ее замолчать взглядом поверх ее головы (Сара, несмотря на рождение трех детей, в дополнение к этому была также на шесть дюймов короче чем я), поскольку я открыла дверь в паб.
– Ты подразумеваешь кварк?
– Именно это. Ты сказала, что ученые верили в кварк долгое время прежде, чем они увидели их.
– Да, но они видели доказательство их в ускорителях частиц. Датчики в акселераторах сделали запись следов продуктов, произведенных столкновениями частицы.
Ее глаза сузились, и она прошла торжественным маршем мимо меня в гостиницу.
– Теперь ты говоришь вещи из физики, которые причиняют вред моему мозгу.
Я улыбнулась и последовала за ней внутрь.
– Хорошо, тогда, вот – объяснение непрофессионала: Мы знали, что кварк существовал, потому что они доказывались посредством следов частицы. Того материального доказательства их существования было достаточно, чтобы убедить даже самых скептических из ученых, что они были реальны.
– Но до этого никто не имел доказательства причудливых ускорителей частиц, правильно?
– Да, но вычисления показали, что они должны были существовать, чтобы иметь смысл.
Сара остановилась в дверном проеме деревянной, облицованной панелями комнаты. Женщина в баре, которая обслуживала клиента, была нам нужна. Сара кивнула и вернулась ко мне.
– Это не точка. Они верили кое во что, что они не могли никак доказать. У них была вера, Портия. У них была вера, что кое-что чего они не могли видеть или касаться, действительно существовало. И этого вида веры недостает тебе. Ты так захвачена объяснением всего, что ты не допускаешь никакого волшебства в свою жизнь.
– Нет никакого реального волшебства, Сара, только иллюзия, – сказала я, встряхивая мою голову.
– О, моя дорогая, ты настолько неправа. Есть волшебство всюду вокруг тебя, только ты слишком слепа, чтобы видеть его. – Небольшое мерцание смягчило ее взгляд глаз. – Ты знаешь, я на половину уверена в… хм.
Я подняла мои брови и воздержалась от искушения съязвить на счет “ на половину уверена”, но это было так соблазнительно для меня. Вместо этого я напомнила себе, что я была ее гостем в этой трехнедельной поездке в Англию, Шотландию, и Уэльс (классифицированный, в налоговых целях, как научный сотрудник), и поэтому, я могла держать, по крайней мере, несколько из моих мнений при себе.
Только через полчаса, после того, как мы овладели этими двумя комнатами, Сара продолжила мысль, которую она начала ранее.
– Твоя комната более хороша, чем моя, – она объявила после восхищения травянистым пастбищем из моих окон. Овцы и коровы, пунктирный пейзаж, немного деревьев, раскачивающихся мягко в раннем летнем бризе.
– Я сказала тебе брать эту, но тебе другая комната понравилась больше.
– Эта имеет намного более спокойный феншуй, – сказала она, оборачиваясь ко мне. – И говоря об этом, я решила, что мы заключим пари.
– Мы? Где-то здесь есть казино? Ты знаешь, что я провалюсь в играх в карты.
– Не этот тип пари. Мы собираемся заключить его между нами. Пари.
– О? – Я оперлась назад на спинку кровати, как Сара плюхнулась непосредственно на единственный стул в комнате. – О какое?
– Я собираюсь держать пари, что ты, перед концом этой поездки, увидишь кое-что, что ты не можешь объяснить.
– Кое-что как… кварк? – Я спросила, вспоминая нашу более раннюю беседу.
– Нет, ты веришь в это. Я подразумеваю кое-что, во что ты не веришь, как духи, НЛО и феи. Я буду держать пари, что перед концом нашей поездки, ты столкнешься кое с чем, что не может быть объяснено как горячий воздушный шар, или обосновавшийся дом, или любое из тех других лишенных воображения людей оправданий, как ты думаешь, объясняет необъяснимое.
Я приподнялась и немного выпрямилась на кровати. Это ничего, я люблю интеллектуальный вызов.
– Хорошо, это – интересная мысль. Но это едва ли справедливо для тебя, чтобы заведомо проиграть что-то как это, не допуская противоположное.