У меня вырвались нетипичные слезы от таких красивых слов. Я не должна была изучать лицо Тео, чтобы знать, что он подразумевал – его эмоции окружили меня, сливаясь с моим собственным, пока невозможно стало сказать, какие были его и какие мои.
Его поцелуй сжег больше чем только мои губы; он охватил глубину моей души. Я отдала ему себя, оставляя каждую последнюю частичку себя, но частиц нисколько не уменьшилось. Мое сердце пело, поскольку я пила сладость его рта, заполняющего меня такой радостью, что я серьезно задумалась на мгновение, что я лопну от счастья. Я хотела сказать ему, что я чувствовала, что он значит для меня, как теплое ядро любви превращалось в чувство, которое освещало уголки моей души, но слов не нашлось. Вместо этого я лила в него каждую эмоцию, которой я обладала.
Ты не должна говорить это, Sweetling. Так же, как ты знаешь то, что я чувствую к тебе, так же и я могу прочитать твои эмоции.
Хорошо, потому что это – немного смущает влюбиться так быстро в человека, которого я хотела видеть в тюрьме только несколько дней назад.
Тео хихикнул в моем разуме, поскольку его язык продолжал ленивое исследование моего рта. Судьба, возможно? Нам предназначено быть вместе.
У нас есть время на это? Спросила я, когда его рот переместился на мою шею, горячо целуя линию вниз от моей ключицы. Не пойми меня неправильно, я – только за это, но если кто – то принесет нам еду, и ты сказал, что ты думаешь, что есть человек, с которым мы могли поговорить об убийствах перед слушанием, будет ли у нас время для… эээ…
Диких, необузданных любовных ласк?
Точно.
Он замер на мгновение, его голова поднялась и немного повернулась в сторону, как будто он слушал.
– Будет через мгновение, – сказал он, вздыхая немного, поскольку он поднялся с меня.
Кто – то постучал в дверь. Я спрыгнула с кровати и поправила мою рубашку, надеясь, что не было похоже, что мы собирались делать то, что мы собирались делать.
– Ваша еда, – сказала пожилая женщина, давая Тео поднос с закрытыми тарелками. Он поблагодарил ее, когда она ушла, поставил поднос на столе и снял крышки с тарелок. Аромат жареного мяса и чеснока заполнил комнату.
Он вздохнул снова.
– Ростбиф. Один из моих фаворитов. Я уже по нему скучаю.
– Ты больше не можешь съесть никакой нормальной пищи?
– Я могу, но Кристиан предостерег против этого, пока мне не станет более комфортно с кровожадностью. Очевидно, требуется кое-что сделать, чтобы переварить пищу, и не рекомендуется для нового… ээм… призывника.
Вина резко загудела.
– Я сожалею…
– Не надо, – он прервал, и притянул меня в объятия. Его глаза сияли с теплотой, которая нагрела меня до ногтей на пальцах ног. – Я настаиваю, чтобы ты прекратила чувствовать себя виноватой в этом.
– Хорошо, наименьшее, что я могу сделать позволить тебе питаться на мне, – сказала я, наклоняя мою голову так, чтобы моя шея была представлена ему. – Суп подан!
– Нет, сначала поешь ты. – Он отодвинул и показал рукой на стул перед столом.
– Ты хочешь есть. Мы будем заботиться о тебе, тогда я поем.
– Ты тоже хочешь есть. Сначала ты.
Упрямый взгляд на его лице заставил меня улыбнуться. Я изогнула мои брови, и вызвала мой лучший хитрый взгляд.
– Ах, но я жажду больше чем только ростбиф.
Рискованная вспышка расцвела в его глазах. Он посмотрел вниз на поднос с едой. Я тоже посмотрела. Скука подноса, на котором были две тарелки ростбифа, картофеля, и смешанные вареные овощи. Был также хлеб, и какие-то маленькие шарики, которые я запомнила от предыдущего обеда в пабе, были пудингом Йоркшира. В стороне стояла тарелка с двумя кусочками пирога, обильно глазированного.
– Ты не из тех людей, который сначала едят десерт? – Спросил Тео, поскольку я улыбнулась и взяла тарелку пирога.
– Не всегда, но я нарушаю правила время от времени. – Я унесла пирог к тумбочке, опуская мой палец в глазурь перед тем как засунуть его рот и слизнула глазурь с подчеркивающим облизыванием языком. – Ммм. Глазурь из сливочного сыра, мой фаворит. – Я подняла мои брови, и ждала, чтобы увидеть, хотел ли Тео поиграть.
Он посмотрел на кровать, посмотрел на пирог, затем на меня. Прежде, чем Вы смогли бы сказать “глазированный нефилим”, он был гол, лежа на кровати, его руки открылись для меня.
– Ты уверен, что у нас есть время? – Я спросила, глядя на часы.
– Для этого? О, да. И если его нет, то мы его для этого освободим.
Я рассмеялась, поскольку я начала удалять мою одежду, мое сердце было переполнено любовью. Как жизнь могла быть настолько перевернутой вверх дном, такой запутанной неразберихой, и все же настолько замечательной?
ГЛАВА 14
– Утомилась со мной, Sweetling?
– Едва ли. Было очень интимно, когда ты опрокинул глазурь на меня.
Тео лежал на спине, насыщенный и с очень самодовольным взглядом на лице, выгнул брови и стал напевать веселую небольшую песню о покрытых глазурью нижних частях.
– Ты, казалось, наслаждалась этим.
– Это, мой обожаемый клыконосец, является промолчать на год. Ты уверен, что ты сыт? Ты, казалось, тратил больше времени на действие, занимаясь непристойностями, вместо обеда.
– Я сыт. Я хорошо удовлетворен. Я физически исчерпан, – сказал Тео, махая вялой рукой. Его глаза были закрыты, его лицо было расслаблено, пока он лежит рядом со мной на кровати, восхитительно голый. Я провела пальцем вниз по одному из его бицепсов, заставляя его улыбнуться сонливой улыбкой.
– Ты дремлешь и в то же время такой красивый. Ты, конечно, упорно потрудился.
– Я действительно потрудился, хотя это была сила любви. И, я допущу, что ты помогла немного. – Он зевнул.
– Немного, ха? – Я ущипнула его за сосок. Он симулировал храп.
Много приятных ощущений, которые оживились вокруг моего тела, были еще одним напоминанием сильных эмоций, созданных нашими любовными ласками. Я мягко прослеживала изгибы его лица, мой палец поглаживал его длинные, изогнутые брови, вниз к его высоким скулам и аристократическому носу. Его губы скривились немного, когда я касалась их кончиками моих пальцев, позволяя мне снова удивляться тому, как что-то столь мирское как рот могло доставлять такое большое удовольствие.
– Сонливо, – сказал он голосом, полный сна и удовлетворения.
– Ты – такой энергичный и спишь. – Я поглядела на часы и вздохнула, вставая с кровати. – Я лучше пойду отмывать глазурь и остальные… ээ… остатки прежде, чем мы окажемся на слушании.
– Душ? – Глаза Тео неожиданно открылись. – Где ты голая, влажная и намыленная?
– Так, собственно, душ и работает, – сказала я, делая паузу в двери ванной, чтобы похлопать моими ресницами. К моему удивлению (и небольшому изумлению), он показал признаки пробуждения. Я уставилась на его член, наблюдая, как он возбудился, утолщаясь на моих глазах. – Ты ведь не серьезно. Ты можешь сделать это снова так скоро?
– Учитывая надлежащую поддержку и вдохновение, да. – Тео соскользнул с кровати и бросился ко мне со знакомой вспышкой в его глазах. – Я должен признаться в наличии фантазии или двух о взятии тебя в душе, твоей гладкой атласной плоти, скользкой от мыла и теплой воды.
Изображения, которые заполнили мою голову, ошеломили меня на секунду, на долю секунды, действительно, и потом я побежала под душ, намереваясь выполнить эротические изображения, которые танцевали в моем сознании.
Душ не был очень большим, один из тех типов кабины с достаточным местом только для двоих. Но я была намылена и готова к Тео к тому времени, когда он присоединился ко мне, полностью пробужденный и заполненный голодом, который, казалось, отзывался эхом во мне.
– Ты липкий, – сказала я между поцелуями, мои руки были заняты натиранием мыла на его грудь.
– Это глазурь, которую ты намазала на всего меня, – рычал он, прикусив мою мочку уха. Его руки также были заняты, растирая мыло мочалкой по моей спине и ниже, к моей заднице, дальше скользя вокруг моих бедер и направляя меня прямо в личный рай. – Я не столь же липкий, как ты, все же. Ты – грязная, грязная девочка.