"За полсотни пар ботинок купить хотят! - весело изумился Петр. - Ай да купчишки!"
- Скажите майору Грехэму, что предложение его невыгодно для нас, сказал он. - Майору Грехэму должно быть лучше меня известно, что в связи с уходом американских войск на участок Кангауз - Шкотово - Угольная охрана копей будет передана другим военным силам. Колчаковское командование не располагает собственными военными силами, а следовательно, в район копей будут брошены японские войска. Бездеятельность партизан на участке Кангауз Шкотово - Угольная будет содействовать беспрепятственной переброске этих войск, а американские войска, фактически обеспечивающие эту переброску, будут делать вид полнейшего своего нейтралитета... Согласитесь, что нам нет никакого расчета принимать предложение майора Грехэма.
- Майор Грехэм мог бы отпустить тридцать комплектов белья и шестьдесят пар обуви, - невозмутимо отвечал лейтенант.
- Только в том случае, если американское командование сочтет возможным помочь нам известным количеством оружия для борьбы с японцами, - сказал Петр, прямо глядя в глаза лейтенанту, - только при этом условии мы сможем принять предложение майора Грехэма...
Пока велись переговоры, денщик разостлал на коврике белые салфетки, откупорил бутылку с вином и разложил бутерброды с икрой и ветчиной. Тучный майор, уже несколько раз с вожделением поглядывавший и на бутылку и на бутерброды и колебавшийся между соображениями вежливости и желанием покушать, наконец не выдержал и, захватив пухлыми пальцами бутерброд, начал грустно жевать его. Но когда лейтенант перевел ему последние слова Петра, глаза майора округлились, он отнял руку с бутербродом ото рта и несколько секунд с изумлением смотрел на Петра. Потом он и вовсе отложил бутерброд, и в голосе его появился такой басовитый клекот, что Петр приготовился уже к резкому выпаду со стороны майора.
- Майор Грехэм просит передать, что помощь оружием той или иной из борющихся сторон расходилась бы с политикой невмешательства, проводимой американскими войсками, - вежливо перевел лейтенант. - Но майор Грехэм мог бы подарить вам лично револьвер системы "Кольт" и сто патронов к нему...
"Вот купчишки проклятые!" - с веселым бешенством подумал Петр, и краска выступила на его кирпичных щеках.
- На этих условиях мы не можем принять предложение господина майора, сказал он.
- Но майор Грехэм напоминает вам, что это будет означать начало военных действий между партизанами и американскими войсками!..
- Скажите, что я держусь такого же мнения, - ответил Петр.
Некоторое время они сидели молча. Майор доел бутерброд.
- Это ваше окончательное решение? - спросил лейтенант.
Петр подумал.
- Я изложу предложения майора Грехэма партизанскому ревкому, которому принадлежит вся полнота власти, и окончательное решение ревкома сообщу вам...
Майор и лейтенант посовещались.
- Последний вопрос, - сказал лейтенант, - не можете ли вы дать распоряжение своим отрядам на участке Кангауз - Шкотово - Угольная не предпринимать враждебных действий против американских войск, по крайней мере, до окончательного решения ревкома?
- Такое обещание я могу дать, но это не имеет никакого практического значения, - усмехнулся Петр. - Решение ревкома состоится раньше, чем наше распоряжение дойдет до отрядов. Ведь нейтралитет американских войск такого свойства, что мы не можем пользоваться железнодорожным телеграфом...
- Тогда майор Грехэм просит вас сообщить ревкому, что в случае принятия его предложения он сможет отпустить сорок комплектов белья и восемьдесят пар обуви.
- Хорошо, я передам это ревкому, - сказал Петр и встал.
Майор с вежливой улыбкой проурчал что-то.
- Майор Грехэм просит передать, что он рад доверию, которое вы оказали ему, и отдает должное вашему мужеству...
Некоторое время Петр, презрительно сощурив один глаз, смотрел на лейтенанта. Потом, подчиняясь внезапно возникшему в нем мальчишескому желанию, заложил в рот два своих коротких пальца и свистнул.
Он не успел еще насладиться выражением испуганного изумления, возникшим на лицах майора и лейтенанта, когда сверху посыпались мелкие камешки, майор и лейтенант, привстав, задрали головы, солдаты схватились за ружья, и со скалы свесилась чубатая голова в фуражке, украшенной неистовых размеров красным бантом.
- Мы здесь, товарищ Сурков, - сказала чубатая голова сильно пропитым голосом.
- Проводите майора Грехэма до рудника... Счастливо оставаться, - сказал Петр остолбеневшим американцам.
И, чуть коснувшись пальцем папахи, он начал взбираться по тропинке на гребень хребта.
"Ах, купчишки проклятые!.." - думал он с досадой. Он не сомневался в том, что уход американцев означает переброску японских войск на рудник. Майор стремился, очевидно, к тому, чтобы, с одной стороны, обеспечить эту переброску, а с другой - показать союзному командованию, что там, где появляются американские войска, немедленно воцаряется мир и порядок, а там где японские, начинается война и разруха.
Петра злило то, что майор хотел провести его, как мальчишку, и то, что сбывалось одно из предположений Алеши в споре с ним, и Алеша мог это использовать против него.
XVII
Не доезжая до парома, Петр и ординарец, трусивший позади с лошадью в поводу, которая утром шла под американцем, услышали доносившуюся с реки отчаянную ругань.
- Что там такое?..
Петр дал вороному шенкеля.
С ног до головы покрытый пылью верховой на плясавшей на сходнях буланой лошадке самыми отборными словами ругал китайца-паромщика, гнавшего паром с той стороны реки.
- Ты что орешь? - спросил Петр, подъезжая к нему.
- А чего он, как баба, возится! - вскричал верховой, повернув к Петру раскрасневшееся лицо. - У меня пакет срочный!..
- Кому пакет?
- Товарищу Суркову пакет... От Бредюка...
- Давай его сюда.
Партизан недоверчиво смотрел на него.
- Давай, давай, не ошибешься! - подсказал ординарец. - Это самый Сурков и есть.
Бредюк извещал о том, что после шестичасового боя им занят посад Шкотово. Не надеясь удержать его за собой, Бредюк взорвал мост через реку Майхе, взорвал водокачку и вывозит из Шкотова оружие, обмундирование и продовольствие.
"А ребята по приказу моему ломают железную дорогу, насколько успеем", писал Бредюк.
Донесение было отправлено вчера в четыре с половиной часа дня и шло эстафетой от села к селу.
- Молодец! - с широкой улыбкой сказал Петр партизану, перенеся на него все свое восхищение отрядом Бредюка, хотя партизан был из тыловой охраны деревни Хмельницкой.
Петр вспомнил вдруг последнюю просьбу майора о том, чтобы партизаны воздержались от военных действий на участке Кангауз - Шкотово - Угольная хотя бы до окончательного решения ревкома, и понял, что майор знал уже о занятии Шкотова и хотел, пользуясь неосведомленностью Петра, навязать ему такие условия, которые обязали бы партизан очистить Шкотово. Но это значило... Это значило, что Бредюк держит Шкотово в своих руках и до сих пор!
Достав из полевой сумки блокнот, Петр, не слезая с лошади, написал и с тем же партизаном отправил Бредюку записку, в которой одобрял все его действия, предлагал держаться в Шкотове, покуда возможно, и предлагал принять все меры к тому, чтобы задержать переброску японских войск на рудник и, если будет возможно, спустить под откос американские эшелоны, которые двинутся завтра на участок Кангауз - Угольная.
Самовольный поступок Бредюка обернулся непредвиденной военной и политической удачей.
"Эх, если бы я знал об этом, когда разговаривал с этим толстым прохвостом!" - досадовал Петр, в отличном настроении подъезжая к ревкому.
XVIII
Он застал в сборе почти всех членов ревкома. Первой ему бросилась в глаза ежовая голова Алеши Маленького, возбужденно объяснявшего что-то. По тому, с каким ласковым и уважительным вниманием слушали Алешу члены ревкома, Петр понял, что Алеша, знакомившийся с утра с деятельностью отделов ревкома, успел уже всем понравиться.