Покровы тайны спадают один за другим, и я вижу одно-единственное лицо.
Во дворе ослик с испещренной засохшими язвами спиной разгоняет хвостом мух. Через внутреннее окно спальни я вижу, что Синфа, Реза и моя мать стоят в лавке вместе с моим двоюродным братом Меиром из Тавиры.
— Бери! — восклицает он, бросаясь ко мне с распростертыми объятиями.
— Не сейчас! — говорю я, поднимая руку, чтобы остановить его. — Мама, где Диего и отец Карлос?
— Зачем тебе?
— Хватит вопросов! Где они?!
— Священник опять отправился в церковь Святого Доминика. Диего в подвале. Он спустился, чтобы произнести вечерние молитвы. Что ты…
Синфа перебивает ее:
— Нет, Диего поднялся, пока мы были здесь. Несколько минут назад. Ты не видела, мама.
— Вперед! — показывает Фарид.
— Постой, мне кажется, я знаю, зачем он ходил в подвал. И то, что мы там обнаружим, поможет нам пройти последние врата.
Я снимаю с крюка одну из масляных ламп, подвешенных к поперечной балке над столом. Отбросив в сторону персидский ковер, Фарид открывает дверь люка. Я достаю кинжал и начинаю спускаться вниз. Но ушедшая темнота открывает нам лишь пустоту. Геница заперта.
«Опрятность — священная обязанность», — думаю я. Об этом мне напомнил сам убийца. Фарид отпирает тайник ключом из пузыря угря. Я подношу к яме лампу. Все манускрипты дяди исчезли! Даже мешочек с монетами.
Мы выбегаем во двор и мчимся на улицу Святого Петра. Пальцы Фарида выстукивают на моей ключице слова.
— Ты знаешь, откуда он отправится в путь? — жестами спрашивает он.
Я мотаю головой:
— Но мне кажется, я знаю, куда он направился. Он не станет пытаться выбраться из Португалии с книгами на иврите. Если его схватят — pinga. Он должен…
— Берекия!
Антониу Эскаравелью, нищий новый христианин, сидящий на своем обычном месте, выкрикивает мое имя.
— Ты не видел, чтобы кто-нибудь выходил из моего дома — из ворот со двора? — кричу я.
Он кивает и указывает в сторону собора:
— Совсем недавно прошел в ту сторону.
Фарид хватает меня за руку, показывая:
— Так куда он пошел?
— Продавать их. С тем, что он украл, и с кольцом, которое я ему отдал, он сможет получить все, что пожелает. Он мог бы даже купить сочинения Платона, которые так хотел.
Ставни в лавке сеньоры Тамары обрамляет мягкий свет свечей.
— Будь благословен Тот, Кто открывает Врата Отмщения, — шепчу я, пока дверная ручка поворачивается у меня в руке.
Фарид тяжело дышит рядом со мной. Я осторожно открываю деревянную дверь. Мы заходим в лавку.
Диего.
Удивление отражается на его лице лишь на секунду. Он стоит возле стола в задней комнате, напряженный, непроницаемое молчание совы скрывает его мысли. Книги, украденные из геницы, валяются у его ног. Сеньора Тамара сидит на стуле, сложив руки на коленях. Она что-то говорит, но я не слышу ее. У нее за спиной стоит жилистый раб-африканец с крупными мрачными чертами лица и ввалившимися щеками человека, страдающего от голода. Его потный лоб морщится в недоумении и страхе.
Я оставляю эту сцену в своей памяти Торы.
Мы с Диего продолжаем смотреть друг на друга сквозь ритуальное пространство опаляющей жары и чистоты. Сеньора Тамара поднимается. Ее губы шевелятся. Тени на белом халате Диего вздрагивают и смещаются, когда он выпрямляется. Мои ноги напрягаются, словно готовясь к битве. Кровь бьется под кожей, вызывая исступление сродни сексуальному влечению. Разглядывая его бороду, я представляю шрам на мраморно-белой коже подбородка, красный, исполосованный вертикальными стежками, второй рот предателя и убийцы.
— Белый Маймон с Двумя Пастями, — шепчу я.
Он достает нож из складок плаща — длинный, с квадратным кончиком: клинок шохета. Раб вынимает из сумки стилет. В другой руке он сжимает трость с набалдашником в форме змеиной головы.
Впервые голос сеньоры Тамары прорывается сквозь завесу моей беспокойной ярости:
— Берекия, что случилось?
Она делает шаг мне навстречу.
— Уходите! — велю я ей, не отрывая пылающего гневом взгляда от Диего.
Она подходит к Фариду, отчаянным жестом прижимая ладони к его груди.
— Что не так, мой мальчик? Скажи мне!
— Он убил дядю, — говорю я.
— Диего?! — Она резко оборачивается к нему. — Это правда?!
Он умиротворяюще протягивает ей раскрытую ладонь.
— Конечно же, я этого не делал, — отвечает он.
Я тянусь к сеньоре Тамаре и толкаю ее в сторону двери.
— Идите! — кричу я.
Она не двигается с места. Все еще не сводя взгляда с Диего, я пинком открываю дверь. Она сопротивляется, гладит меня по подбородку.