Но когда Рокэ Алва отстранил своего защитника, Рейчел снова стало страшно. Абвении, да сколько можно бояться?! Она скажет свое слово, а больше от нее ничего не зависит, если Альдо захочет убить Алву, то сделает это, в ее силах лишь уберечь Надор и свою семью! Глубоко вздохнув при этой мысли, Рейчел закрыла глаза, сжала дрожащими пальцами гладкие деревянные подлокотники и мысленно сосчитала до шестнадцати. Потери были и будут, об их значимости можно лишь догадываться, но даже перед Кругом Скал вдова Рамиро родила нового Алву… И, морально подготовив себя к самому худшему, Рейчел принялась слушать слова сторонников обвинения. Артюр Рюшан, после выступления которого сюзерен разозлился на Алву и ушел, Фердинанд Оллар, предавший своего маршала и теперь уж точно не заслуживающий ничьей жалости, горожанка, мать погибшей на Октавианских праздниках девочки, Раймон Салиган, заросшее грязью ничтожество, от одного вида которого передергивало, Август Штанцлер, при виде которого Рейчел стало очень грустно.
На Горацио Капотту и отца Пьетро девушка уже не смотрела, хотя не слушать их было невозможно — эорий не имел права затыкать уши, если он не трус. А как жаль! Интересно, сколько из свидетелей обвинения не лгали суду, присягнув на Эсператии? Кому еще нужна эта Эсператия… Странно, что выжил не Виктор, а Пьетро, ведь эр Август говорил другое… Он лгал или скрывал неосведомленность?
Когда в заднем ряду вскочила Катарина Оллар в сером платье, Рейчел не поверила своим глазам. Как ей удалось покинуть дворец? Как хватило решительности передумать? Если бы не обязанности судьи, Рейчел точно поступила бы так же, уже не опасаясь гнева Альдо.
Поднявшись на кафедру и приняв присягу, Катарина, эта тихая и сильная духом женщина, стала говорить, хотя чувствовала себя совсем неважно. Она говорила о том, что должна была рассказать Рейчел — про спасение Варасты и чествование победителей, о том, что судить следует совсем не Ворона… Рейчел сплела пальцы, во все глаза глядя на талигойскую святую — ей надо поступить также, но тогда она выдаст себя.
— Рокэ, почему вы молчите? Расскажите им про Варасту! — Катарина повернулась к бывшему маршалу. — Про Октавианскую ночь, как вы бросились в наш горящий дом… Вы хотели спасти людей, а нашли предательство, вас всегда предавали любимые вами люди! А вы делали свое дело и даже не мстили!
— И даже не убили отравителя! — не выдержав, звонко крикнула Рейчел, приподнявшись с места. Слишком звонко для мужчины, но нормально для юнца.
Душа разрывалась от молчаливого плача и скорби за своего бывшего эра и любовника, за того, кого ей никогда не удавалось спасти, но если она потеряет самообладание, то для него все будет кончено. К счастью, к голосу никто не придрался, а судья и Рокэ заговорили почти одновременно:
— Герцог Окделл, вы судья, а не свидетель!
— Помолчите, юноша.
Глубоко вздохнув, девушка опустилась на свое кресло. Оба правы — ей нужно держать себя в руках, пока об ее тайне не догадался еще какой-нибудь подлец вроде Джереми… Катарина пылко говорила, обращаясь то к Рокэ, то к ничтожному Фердинанду, она проклинала своего мужа — хватит ли когда-нибудь у Рейчел сил, чтобы такими же дурными гневными словами назвать Альдо?
Катарина пошатнулась и рванула воротник, и подоспевший Робер едва успел подхватить ее на руки.
Таким образом суд затянулся, но прежде чем увели Рокэ, Рейчел послала ему умоляющий взгляд — ей так хотелось верить, что он сможет и захочет защитить себя, что молчать и скрываться уже не было сил.
========== Глава 85. Верный выбор ==========
Суза-Муза остался верен себе, и если нагруженная обязанностями цивильного коменданта Рейчел была вынуждена отказаться от хулиганств, то Спрут сумел показать себя во всей красе. Вот только не понять, ради чего. Перебирая выписки из кодекса Диомида, Рейчел обнаружила странный и оскорбительный триолет на обратной стороне документа.
Я вас предупреждаю, вам же хуже,
Коль скоро вы отринете совет,
Хлебнете вы неисчислимых бед,
Я вас предупреждаю, вам же хуже…
У вас ни памяти, ни чести нет,
Свинья душой, ступайте ж в вашу лужу…
Я вас предупреждаю — вам же хуже,
Коль скоро вы отринете совет.
Свинья без памяти и чести?! Не удержавшись, девушка резко обернулась к невозмутимому Валентину, одарила его яростным взглядом, а потом запоздало сообразила, что такое поведение может выдать его, ее или их обоих, даже несмотря на то, что Карваль продолжает молчать. Но какой же совет? Не получив на свою злость никакого ответа, девушка посмотрела на прозаическую приписку — Граф Медуза обещал герцогу Окделлу, что в случае вынесении герцогу Алва смертного приговора он. Суза-Муза, возьмет дело в свои руки и любой, вставший у него на пути, пожалеет об этом. Далее следовала подпись и печать со свиньей на блюде.
Вскоре подошел оскорбленный похожей поэзией, как и многие судейские, помощник экстерриора и показал плотный лист, подкинутый герцогу Придду. Нахмурившись, Рейчел вгляделась в отвратительно похожее начало.
Я вас предупреждаю, вам же хуже,
Коль скоро вы отринете совет,
Вам лучше не родиться бы на свет,
Я вас предупреждаю, вам же хуже,
Достойней дать единственный ответ,
Чем спорить со свиньею неуклюжей…
Я вас предупреждаю, вам же хуже,
Коль скоро вы отринете совет.
— Монсеньор, вам не попадалось в бумагах подобных оскорблений, адресованных вам?
— Попадалось, — обиженно сказала Рейчел, торопливо протягивая бумагу.
Если она промолчит, а потом вирши обнаружат, это будет подозрительно, но чиновник не стал читать, лишь удовлетворенно кивнул, смутился и торопливо ушел. А Валентин, воспользовавшись моментом, подошел к Рейчел украдкой, встал за спиной и заглянул через плечо девушки.
— Герцог Окделл читает чужие письма? И почему это никого не удивляет?
— Герцог Придд пугает людей, подкравшись к ним сзади? — огрызнулась Рейчел, пытаясь тревожным сарказмом скрыть собственный испуг. — И почему это никого не удивляет? Между прочим, поимка Сузы-Музы входит в обязанности цивильного коменданта Раканы.
Последняя фраза должна дать понять Спруту, что Карваль все еще опасен, но что у него на уме, сообразить довольно сложно.
— В таком случае нашему таинственному другу ничего не угрожает, — либо Валентин издевается над ней, либо не боится выдать их с головой, но фраза слишком опрометчивая. Рейчел молча наблюдала за тем, как Спрут берет длинными пальцами, похожими на щупальца, бумагу с виршами, читает письмо и аккуратно складывает. — Граф настроен весьма решительно, но он прав относительно меня. Я, скорее всего, и впрямь злоупотреблял вашим вниманием.
Ах он! Рейчел с трудом сдержалась от гневного возгласа, до боли прикусив щеку изнутри, но после этого выдавила из себя необходимую сейчас улыбку.
— Разумеется, нет! — воскликнула она, уже не понимая, где слова Придда совпадают с действительностью, а где он лжет, — что вы скажете насчет совместной прогулки после обеда?
— Если мы успеем к тому времени покончить с судейскими обязанностями, — напомнил Спрут, — дабы нас не сочли дезертирами или просто преступниками, если вы понимаете, о чем я.
Читая обвинительный акт, девушка тосковала о разрушенной и уже заведомо погубленной жизни Ворона, о ее к нему чувствах, которые, наверное, не сгорят, как бы сильно она не пыталась сжечь их, и ненавидела лютой ненавистью бесхребетного и ничтожного Фердинанда, лишь по недоразумению носившему недавно корону. Алва понял, что человек, которого он защищал и ради чьей страны воевал, предал его, но не сделал ничего в отместку, а просто сказал жестко и холодно, что король не может лгать. Никогда Алвы не мстили своим предателям…
Алве дали последнее слово и он смог ответить на него более чем достойно, как бы после этого не возмущался Кортней, и Рейчел, подавшись вперед, смотрела на усталого синеглазого человека с болью и восхищением, желая запомнить его именно таким напоследок.