— Благодарю вас, — коротко сказал Иноходец и, подойдя, прикоснулся к тыльной стороне ее ладони холодными сухими губами.
Надорский вечерний сумрак медленно заволакивал все вокруг, вытесняя дневной свет, и это значило, что стемнеет примерно через час. Айрис велела зажечь свечи и камины, после чего ответила на встревоженное приветствие сестры, и почувствовала, как лед на ее душе начинает таять. Все-таки, стоит поговорить с Рейчел с глазу на глаз, но это уже завтра, а пока следует дождаться Реджинальда и распорядиться, чтобы подавали ужин.
До того, как войти в обеденную, Айрис лихорадочно размышляла о том, что скажет Роберу, но к окончательному решению так и не смогла прийти.
— Как вы думаете, Луиза, Робер Эпинэ обманул меня или нет?
— Я предполагаю, что у него не было времени и возможностей, чтобы выехать в Надор, — пояснила мудрая женщина, — но он смог это сделать, как только все уладил.
За ужином Айрис узнала о смерти Альдо и временном регентстве Катарины Оллар, но, впрочем, ее это не очень удивило, скорее, обрадовало — на подобный исход девушка рассчитывала. Но стоило лишь взглянуть на мрачное лицо Рейчел с безысходной усталостью в серых глазах, и радость сразу же иссякла, ведь если сестрица решить сдаться и раскрыть карты, то пути назад у нее больше не будет.
Впрочем, если младшие сестры выйдут замуж за Приддов, а она, Айрис, свяжет свою судьбу с рано поседевшим последним Эпинэ, то Надор не достанется Манрикам — он перейдет в собственность мужа Рейчел. Или, если претендентов на руку и сердце старшей сестры не найдется, она будет жить в замке до своей смерти и завещает его Рокслеям.
— Айрис? — мягкий и расстроенный тон кузена раздражал.
— Да, Наль? — девушка положила вилку и недоуменно посмотрела на виконта Лара.
— Я очень надеюсь, что вы будете счастливы в браке… Вы достойны этого, — сдавленно проговорил толстяк. — Прошу прощения, у меня осталось много дел, и надо идти…
И он торопливо ушел, не допив вино, а Айрис вдруг стало его очень жалко, но потом она себя одернула. Нельзя, чтобы достойный человек выглядел жалким в твоих глазах, а Наль определенно был достойным. Для нее, но не для Эпинэ.
— Несомненно, — нараспев произнесла Рейчел, — наш кузен будет чьим-нибудь хорошим мужем.
— Да, возможно, — хмуро согласился Робер и зачем-то опустил глаза. Ему было неуютно здесь, но ради чего он приехал, если Альдо мертв?
Айрис промолчала усилием воли, но до конца ужина ее не покидало странное чувство того, что она стала причиной разрушения несчастной, невинной и не слишком долгой жизни. Конечно, Реджинальд — эсператист, и, несмотря на свою к ней любовь, не станет совершать страшного греха самоубиения, но зародившееся в душе смутное беспокойство разрасталось пыльной паутиной, и ночью не давало ей спать.
За слепыми окнами выл ветер, хватал с земли невидимыми огромными пальцами пригорошни снега, бросал их в разные стороны, и Айрис не могла уснуть. В страшных звуках ей чудились тяжелые вздохи и горестные стоны, и наконец, уже совсем не в силах это терпеть, встала с постели и поспешила одеться. Что-то неистово-громкое, похожее на рев сказочного чудовища, прозвучало за окном, поэтому Айрис решила разбудить кого-нибудь из старых абвенианцев, хотя бы Нэн… Девушка зажгла от горящего факела свечу и направилась к комнатке бывшей няни.
— Нэн? — она тихо постучала и замерла в ожидании. — Ты не спишь?
— Не сплю, — донесся удивительно бодрый старушечий голос, — не до сна мне, когда вокруг замка беда ходит. Проходите, герцогиня, не бойтесь. Вместе молиться будем.
— Какая беда? — поежилась Айрис от колючего холодка, пробежавшего по спине. — Кому молиться?
— Богам старым. Поставьте-ка свечу на стол, мне как раз четвертой не хватало. Ничего за окном не слышали?
— Слышала, — тихо призналась Айрис. — Рев какой-то. Но это же ветер, да?..
— Хорошо, если ветер, но боюсь, что нет. Сейчас не зима, чтобы вьюги здесь властвовали… Сестрица ваша спит?
— Не знаю.
— Наведайтесь к ней в башню. Хотя нет, не надо, лучше в эту ночь никому не выходить из замка и вообще из комнат…
— Но я вышла.
— Вам-то что, — ласково улыбнулась Нэн, — вы скоро оставите нас. А вот господин Ларак меня напугал, сказать честно… После ужина вышел из замка и уехал куда-то, и смурной такой был… Я пыталась убедить, чтобы до утра подождал, прежде чем к себе домой ехать, так он промямлил что-то и дальше пошел.
— Может, он получил письмо от Эйвона?
— Не знаю, герцогиня, но что-то неприятно мне все это, и страшно. А глаза у него, у кузена вашего, сверкали, почти как у вашей матушки. Никак невепрь его увел, счастье, если опомнится и найдет дорогу домой.
— Не вепрь? — растерянно переспросила Айрис.
— Ну как же так? — охнула старушка, и на морщинистом лице отразилась досада. — Я же вам с госпожой Рейчел рассказывала легенды, неужто все забыли? Неужто сестра не рассказала вам ни о чем?
— Некогда нам было говорить, Нэн.
— Некогда им… Как женихов обсуждать и с матерью ругаться время нашли… Она, герцогиня Мирабелла-то покойная, и дневник прабабки вашей согласилась подкинуть с моей помощью, и про отца хотела рассказать…
— То есть то, что Рейчел получила свое имя абсолютно случайно, это правда? — ошеломленно выдохнула Айрис. — А я не поверила…
— Эх, надо было самой все рассказывать, — махнула рукой Нэн, — ну да что теперь… Пойдем к вашей сестре вместе, надо рискнуть… В эту ночь всякое может случиться.
Рейчел тоже не спала, не запирала дверей, и в ее комнатах после торопливой ходьбы по выстывшим переходам и коридорам, можно было наконец согреться. Потирая озябшие руки, Айрис села в заботливо подвинутое сестрой кресло, а Рейчел, нахмурившись, внимала рассказу старой Нэн о своих родителях. На побледневшем лице проступили злость и страх, но Рейчел не сказала ничего плохого про отца, и за это Айрис была ей благодарна.
Нэн говорила про абвенианство, про исчезновение Наля и велела зажигать свечи, а обе сестры торопливо делали то, что нужно, и очень скоро в кабинете заплясали веселые рыжие огоньки на свечах. Усевшись возле окна на стульях, все трое застыли в ожидании чего-то ужасного и неизбежного.
Неожиданно постучали в дверь, властно и требовательно, и у Рейчел задрожали руки.
— Не бойтесь, танита, — строго сказала Нэн, — все сейчас зависит от вас. Уж не знаю, что вы натворили, но к вам явились выходцы
— Ко мне… — глухо откликнулась Рейчел и встала.
Держа одной рукой подсвечник, она подошла к двери и распахнула ее.
— Меня зовут капитан Гастаки, — твердо сказала ночная гостья, Айрис почему-то сразу поняла, что это женщина, — я хочу тебе кое-что сказать. Пригласи меня, я тебя не возьму. Ты мне не нужна, я тебя не подниму.
— Прошу вас, капитан Гастаки, — надломленно произнесла Рейчел. — Желаете вина?
Выходцы же не пьют вино! Наверное…
— Оставь вино себе, тебе захочется. Мне жаль тебя, ты не наша. Ты не будешь… Или будешь, но не ты.
— Что она говорит? — обернувшись, Рейчел вопросительно посмотрела на Нэн.
Та не ответила, а Айрис испуганно дернула плечом. Она тоже не понимала.
— Ты идешь, но в этом уже нет толку. Луны сошлись, теперь поздно. Тебе — поздно! Но ты не город… Мы никто не всё, когда горячие. Мы совсем никто, когда холодные.
— Она поняла, — очень тихо и спокойно произнесла Нэн, и тоже встала. — Уходи. Пусть Четыре Волны будут уносить злые проклятия ото всех нас, сколько б их ни наделали.
— Пусть Четыре Ветра разгонят тучи, сколько б их не было! — звонко произнесла, опомнившись, Айрис.
— Пусть Четыре…
— Глупо, — прервала капитан Гастаки, — вас всего трое и вы не можете… впрочем, неважно, ваш дом уже заплатил свою цену. Пусть горячее останется горячим. Мы возьмем свое позже и только то, что по праву наше. Мы не мародеры, а Она не может войти. Но я ухожу.
И мужеподобная женщина удалилась, не причинив никому вреда, а Нэн, уже гордо расправившая плечи, снова ссутулилась и тяжело вздохнула. Рейчел повернулась к ней, они встретились взглядами, и Айрис почему-то стало страшно.