— Сударь, я вас более не задерживаю. Розалин, проводите герцога Окделла и позовите брата Анджело.
Нет, у нее не отнимут ее месть! Святой Алан, так вот кому следовало мстить за отца, вместо Рокэ! С трудом воздержавшись от хриплого смешка, Рейчел стиснула гладкую рукоять кинжала. Что? Зачем она это делает? В свободную руку вцепились тонкие костлявые пальцы, дернули, стало больно и мерзко.
— Герцог Окделл, стойте! Вы не сделаете этого! — взвизгнула Розалин, пытаясь причинить ту боль, какую могут нанести слабые женские руки.
— Спокойно, Розалин. Он не ударит, потому что ему нужна я. И… женщинам он вреда не причиняет, — на слове «женщинам» Катарина сделала отвратительное ударение.
Надо отмахнуться… Пусть уходит и жрет фрукты вместе с Дженнифер и другими смешливыми девицами, и Рейчел небрежно махнула рукой, в которой зажат кинжал. Ослабла хватка, раздался короткий вскрик, и на розовый ковер хлынула кровь из разрезанного горла. Как же так, как можно было просчитаться с силой и не увидеть… Костлявое тело рухнуло ничком на ковер, а Рейчел застыла, опустив руку.
Подло для Скал, маршал Рейчел Горик не одобрила бы такого, но ведь ей и не лгали, издеваясь и посмеиваясь за спиной…
— Я не видела… Я не смотрела.
— Вы никогда не смотрите — в этом и недостаток надорских женщин. С мужчин, вроде вашего отца, можно взять хоть малую выгоду, вроде охапки цветов, от вас же не дождешься даже верности, — холодно произнесла Катарина.
С бледных губ сорвалось что-то еще, но Рейчел уже не могла слушать. Белесое облако слепого безумие стремительно заволокло разум, она не осознавала того, что делают руки, и зачем. Кажется, что она сжимала чье-то запястье, дергала на себя, кажется, что белесое разорвало ярко-алым, кажется, что ее лицо было перекошено от ярости, но подсознание мягко и гадливо подсказывало: это не обман ощущений. Все так и происходило.
Четким и острым до тошнотворности казалось даже не ощущение собственного ужаса и стыда, а солоновато-холодное и вместе с тем омерзительное чувство необратимости случившегося. К горлу подступил горький ком и сглотнуть его казалось невозможным. Значит вот, как является смерть, с шорохом раскрытых при падении томиком сонет Веннена, с тонкими росчерками алого по розовому, с отчетливым стуком настенных часов…
— Катарина!!!
Девушка, еще не полностью понимая, что произошло, сделала к распростертой на полу, умирающей женщине шаг. Мешали ватные ноги и срывающееся дыхание. Раздался смех, снова, как минуту назад, но уже не звонкий, а хрипловатый; с кинжалом в груди невозможно заливисто смеяться.
— Ты… Я…
— Зови… Священника… Последняя прапрапраправнучка Святого Алана… Теперь тебе… Поможет… только он… — Катарине слова давались с большим трудом, но она старалась произносить их твердо и насмешливо.
— Я… — как глупо смотреть и бормотать! — Что я могу сделать?!
Она сидела на корточках и придерживала голову Катарины, но осознала это не сразу. Лишь льющийся сквозь пальцы шелк волос интриганки дал это понять. Она не может опустить голову и оставить умирать, она вообще не может ее оставить! Если бы не этот удар!.. Катари столько всего знает… знала…
— Умереть, — легко и вольно скользнуло злое слово, обрушиваясь на слух, словно хлыст на белую изнеженную спину.
Как прижала ладонь к щеке, словно от пощечины, Рейчел тоже поняла не сразу. Слышен только гулкий стук сердца, а потом и каблуков по мрамору. Убежать из покоев получилось через сад, но это нечестно! А потому, если ее схватят, никаких побегов Рейчел совершать не собиралась. С трудом оторвав замерзшие ладони от разгоряченных щек, она гордо задрала подбородок и промаршировала по дворцу, не слыша голоса фрейлин за спиной.
Они еще не знали, кого провожали взволнованными взглядами.
========== Глава 100. Сбежать от избавления ==========
Она убила беременную женщину… Нахлынувшее осознание тяжести совершенного не позволяло уйти далеко вглубь себя, но Рейчел поначалу тяжело давалась борьба с самой собой, впрочем, во время поездки домой ничего не менялось. Люди равнодушно шли и ехали мимо, никто не догадывался, что видит перед собой самозванку и убийцу, впрочем, им и не следует знать раньше времени, потому что Рейчел рассчитывала покинуть Олларию. Ничего другого ей уже не оставалось, а Рокэ Алве нужна помощь.
В особняк, а теперь почему-то назвать это место своим домом стало во много раз труднее, пока не просочилась новость об убийстве двух женщин в королевских покоях, и это было Рейчел на руку. Слуги открыли ей ворота, спросили, что подавать к ужину — она не знала! Какой, к тварям, ужин? Скоро за ней прискачут чесночники, нужно собираться поскорее, но перед тем, как оставить дом, девушка решила оплатить один посмертный долг. Тяжело дыша и медленно ступая, Рейчел поднялась в кабинет, и воспоминания о недавнем нахлынули снова. Память о белесом тумане безумной ярости, об усмешке Катарины, о том, чего она не имела права совершать, казалась невыносимой и губительной.
Когда юнец ударяет беременную и слабую женщину кинжалом, это низко и недостойно, когда это делает другая женщина, это выходит за рамки объяснимого. Рейчел чувствовала стыд, обжигающий душу раскаянием и щеки болезненно-острым румянцем, только что теперь она может сделать?
— Не приходил ли граф Штанцлер? — наконец нашла она в себе силы задать подходящий вопрос.
— Нет, монсеньор.
Отпустив камердинера, Рейчел наполнила кошели золотом и ценностями, после чего торопливо переоделась. Стягивать ослабшие бинты на груди не оставалось времени, все равно под темным дорожным камзолом ничего не видно, а останавливаться она будет только в самых неприметных тавернах. Шпага осталась при ней, еще Рейчел позволила себе снять со стены украшенный карасами кинжал, один из тех, что висел в арсенале, и, прерывисто вздохнув, сунуть в опустевшие ножны.
Если о случившемся узнает Айрис, то ее ждет еще порция звонких пощечин и затрещин, а потом обида на всю жизнь. Если они вообще когда-нибудь встретятся…
— Эмиас, — выглянув из кабинета, она позвала чинно застывшего в коридоре слугу. — Я оставила кошель с деньгами на столе — на эти деньги закажите икону со святым Ричардом и святой Мирабеллой.
Хоть под личиной Ричарда пряталась Рейчел, эту тайну не узнает никто! А иконы останутся в домовом храме, и Рокэ Алва, если он вернется сюда один, все поймет…
— Монсеньор, под парные иконы придется переделывать весь иконостас.
— Тогда пусть их нарисуют на одной! — некстати вспылила Рейчел, то ли от потрясения, то ли от смутной туманной тревоги.
— Если мне будет позволено заметить…
— Не будет, — решительно откликнулась девушка и приложила к разгоряченным щекам озябшие ладони.
Ни к чему бояться грядущего, потому что все будет хорошо. Она тайно вернется сюда вместе с Рокэ и возьмет с собой иконы, прежде чем навсегда уехать в Надор, но все-таки лучше рассчитывать, что видит этот дом в последний раз. Надеяться к лучшему и готовиться к худшему — где она это слышала? Неважно. Твердой поступью девушка вернулась в кабинет и подвинула к себе лист бумаги. Сону еще не привели, осталось несколько минут на написание записок.
«Робер Эпинэ. Я сделала то, что подсказали мне безумие и Честь Скал. Отныне наши пути расходятся, но прошу Вас, заботьтесь об Айрис, как только можете. Она — прекрасная девушка и заслуживает Вас, а Вы заслуживаете ее. Я покидаю Олларию, так как мой сюзерен в дороге и в бою, а никто другой не вправе судить Повелительницу Скал. Желаю Вам покоя и здоровья, но лучше нам в этой жизни не встречаться. Рейчел Окделл, дочь или сын Эгмонта».
Писать другим людям у девушки не оставалось времени, но хватило пары минут для коротенькой записки для Айрис, в которой Рейчел просила сестру оставаться твердой и незыблемой, что бы ни происходило. Больше ничего достойного в голову не пришло и девушка, вздохнув, запечатала письма. Вот и все, пора оставлять дом, хозяин которого изменил ее жизнь, как не мог изменить никто из окружающих ее людей. Рейчел окинула долгим взглядом ставший родным кабинет, и у нее защипало в глазах. Щедрые лучи весеннего солнца заглядывали в окна, проскальзывали между занавесками, а на ее душе бушевала злая и колючая зимняя вьюга — уходить в никуда было страшно и тревожно.