Сев на кровати, девушка увидела на принесенный слугами синий колет. И не только… Ее обеспечили даже рубашкой, сапогами и ремнем, хотя у Рейчел и свои были неплохие. А вот перчатки как раз, кстати, поскольку в этой старой рука распухла так, что перчатка наверняка пришла в негодность. На руку Рейчел посмотрела с ужасом, после чего натянула свои перчатки и пошла искать лекаря. Черный с золотом колет остался в комнате — сил натягивать еще и его у девушки не оставалось. К сожалению, бальзам братьев Катершванц не помог. На глаза навернулись слезы от боли, когда Рейчел случайно задела распухшей рукой дверь, но необходимо было терпеть.
Выйдя в коридор, она прошла немного вперед, огляделась по сторонам, и, заметив лестницу, направилась к ней. Очень некстати — по ней поднимался ее эр. Несмотря на утро, Рокэ был одет в костюм для верховой езды, но Рейчел не хотелось предполагать, где он мог быть.
— Вы, юноша, видимо принадлежите к почтенному племени сов? — Алва отдал шляпу подбежавшемукэналлийцу. — Идемте со мной, нам надо поговорить.
— Я просто очень устал вчера, — честно сказала Рейчел, последовав за ним.
Насколько сильно рознились она и Катарина Оллар, попавшие в похожие жизненные ситуации, настолько же Рокэ отличался от всех мужчин, которых прежде ей доводилось встречать. Алва не стриг коротко волосы, пользовался морисскими благовониями, и в целом окружил себя роскошью. Это одновременно пугало и манило Рейчел, и сейчас, излишне впечатленная, она не могла понять, сильнее ее страх или заинтересованность? Вчера интереса не возникало, а сейчас исчезла вдруг вчерашняя досада. Только все равно Алва должен увидеть ее равнодушие, пусть и фальшивое.
Шагнув в богато обставленный кабинет Первого маршала, девушка тихо прикрыла за собой дверь и вспомнила некрасивую нищенскую обстановку ее родового замка. Здесь же ярко бросалось в глаза, слепя их то, что хозяин этого особняка никогда не бедствовал. Сначала столь резкий контраст мог показаться несправедливостью, но стоило вспомнить, что всю эту роскошь заслужил не сам Алва, а его предки, отдавшие свои жизни ради страны и королей. Впрочем, даже это не обеляло род Алва в глазах Рейчел.
— Садитесь, юноша, — с этими словами Рокэ быстро уселся в кресло, накрытое блестящей черной шкурой кресло. — Давайте поговорим о ваших обязанностях.
Рейчел молча села на краешек стула, больше всего на свете мечтая быть отпущенной восвояси и найти, наконец, лекаря. Можно спросить и у самого маршала, как это сделать, но только гордость тут превыше всего, поэтому она прикусила язык.
— У вас их нет, и не будет.
И Слава Создателю! Значит, они будут мало пересекаться между собой, а это в разы облегчает ее участь. Рейчел едва удержала себя от облегченного вздоха, понимая, что это будет невежливо.
— Меньше, чем оруженосец, мне нужен только духовник, — впрочем, сам Алва о вежливости явно не заботился. — Но все же три года вы проживете под моей крышей. Делать можете, что хотите, но одеваться будете соответственно моим родовым цветам. Не то чтобы черный и синий цвета вам идут, но выглядеть будете сносно, — Рокэ налил себе из кувшина темно-алого вина и посмотрел бокал на свет. — Что у вас с деньгами? Насколько мне известно, в Надоре с ними не очень хорошо.
— Мы справляемся, — заверила его Рейчел, стараясь отвлечься от боли. — И у меня есть деньги.
— Тогда дайте знать, когда закончатся. Глупости можете делать, сколько душе угодно, это не обошло еще ни одного юнца. У вас есть лошадь?
— Есть…
— Обращайтесь к Пако с ней, а со всем остальным к Хуану, — Рокэ отпил вино. — В ваши отношения с моими врагами я лезть не собираюсь, а что касается вашего ко мне отношения, надеюсь, мы с вами это переживем.
— И я надеюсь…
— Юноша, вы так корчитесь, словно у вас болит зуб, — проведя ладонями от переносицы к вискам, Алва посмотрел на нее. — Что с вами?
— Н-ничего, — она торопливо встала и подбежала к двери, схватилась за костяной шар, служивший дверной ручкой.
Больная рука! С губ немедленно сорвался приглушенный стон, и Рейчел скрипнула зубами от собственного бессилия. Следовало немедленно уйти, но что-то заставило ее остаться в кабинете: то ли опасение разгневать Ворона в первый же день службы, то ли надежда на то, что он позовет лекаря. Унизительно, конечно, но пока она не знает ни города, ни людей, живущих в нем, потерпеть придется.
— Понятно, — изрек Рокэ, поднявшись с кресла. — А ну-ка идите сюда.
— Я пойду к лекарю! — выпалила Рейчел, взявшись за шар здоровой рукой. — Он…
— Идите сюда, — нечто новое в голосе маршала заставило ее тут же повиноваться. — Снимите перчатку.
Да что же такое! Пока Рейчел возилась с куском плотной ткани, из ее глаз брызнули слезы и она мысленно выругала себя за недостаток терпения. Только к такой сильной боли ей еще не приходилось привыкать. Рокэ, вздохнув, взял оруженосца за плечо и силой усадил в кресло. Затем он что-то негромко сказал, Рейчел не расслышала, и маршал, взяв ее больную руку, положил на стол. Сверкнуло лезвие небольшого стилета, затем, после того, как он резко сорвал перчатку, Рейчел снова всхлипнула от новой порции боли, и они оба принялись рассматривать ее руку, как нечто очень интересное. Особенно — Алва. Девушка же просто удивлялась: ну какая крыса так страшно кусается?
— Вы, юноша, заткнули за пояс даже своего отца в упрямстве и глупости, — заключил Ворон и снова крепко стиснул ее плечо после очередной попытки вскочить. — Сидеть! Давно это?
— Со вчерашней ночи, — выдохнула она, глядя в бледное ненавистное лицо.
— Какая тварь укусила и где?
— В Лаик. Крыса… Но мне дали торский бальзам…
— Значит и у Арамоны крысы ядовитые, — непонятно заключил Ворон, а потом встал, открыл шкаф черного дерева и что-то налил в кубок. — Вот, держи. Пей и до дна.
Выпитая жидкость, мгновенно бьющая остротой в горло и безумно пьянящая, лишила Рейчел сил и возможности нормально соображать. Ее охватил жар, кабаньи головы на стене напротив задрожали, зато боль слегка отступила.
— Закрой глаза, — говорил между тем Алва. — Хочешь кричать — кричи.
Рейчел боялась кричать, не желая случайно сорваться на женские визг и слезы, поэтому стиснула зубы и молча терпела происходящее. Но глаза держала закрытыми до того, как Рокэ закончил обрабатывать ее загноившуюся рану, а потом смахнула здоровой рукой слезы. Голова шла кругом, но в нос ударил резкий неприятный запах, и стены с веприными головами перестали ходить ходуном. Рейчел подняла перевязанную руку и оглядела: в ней остались только стремительно проходящие отголоски боли.
— Завтра врач сменит повязку, а сейчас иди к себе и ложись, — велел Алва, а потом обратился к вошедшему дежурному пажу. — Проводите господина оруженосца в его комнату, ему нездоровится.
— Спасибо, сударь, — почти искренно сказала Рейчел, покидая кабинет.
========== Глава 15. Во дворце ==========
Следующим утром Рейчел навестил лекарь, и, слава Создателю, она была одета в тот момент. Еще в Лаик она привыкла ложиться спать в рубашке, поэтому здесь сохранять свою тайну оказалось очень удобно. Пожилой человек, державшийся с большим достоинством, осмотрел ее рану, снова обработал и наложил перевязку, а Рейчел снова держалась изо всех сил, чтобы не стонать. Будь она мужчиной, можно было бы реагировать как угодно, но в ее положении лучше всего тихо скрипеть зубами. Ведь впереди ее ждут раны и похуже, но о дуэлях и войнах думать не хотелось.
— Ваше счастье, молодой человек, что вами занялся лично монсеньор, иначе бы вы лишились руки, — заключил он спокойно. — Заражение пошло далеко. Вы уверены, что это была крыса?
— Крыса, — подтвердила Рейчел, — но я намазал рану бальзамом из Торки.
— Из Торки… — с пренебрежением вздохнул лекарь. Видимо, как и все кэналлийцы, он недолюбливал северян, но что взять с дикарей. — Эти бальзамы и все прочее лишено целебной силы, молодой человек, запомните. Они могут вылечить только легкие ссадины. Что же отдыхайте, завтра я зайду к вам.
Рейчел хотела сказать что-то в защиту севера, но вспомнила, что Надору ничем похвастаться, а близнецы Катершванц далеко, и прикусила язык. Ближайшие четыре дня ей пришлось оставаться в своей комнате — отсыпаться, есть, набираться сил для дальнейшего выживания в особняке Алвы. Читать книги ей бы хотелось, но покидать комнату не было сил и желания, а потому Рейчел развлекала себя тем, что смотрела в окно. Несколько раз она видела выезжающего со двора Рокэ Алву. Его черный жеребец был прекрасен, в Надоре и даже в Роксли о таких не могли и мечтать.