— Но его Величество…
— Я полагаю, множество придворных способны занять одного короля. Посоветуйте от моего имени отправиться всем к кошкам. Или соврите что-нибудь. Хотите выпить?
— Нет…
— Хотите, но боитесь. Ладно, идите.
И незнакомец вышел.
— Хоть вы и девушка, — Рокэ повернулся к Ричарду, — но запомните. Никогда не надо мчаться на зов к королям, будь он вашим сюзереном, женихом или еще кем. Королей, женщин, я имею в виду, отличных от вас, и собак следует держать в строгости, иначе они обнаглеют. Уверяю тебя, нет ничего противней обнаглевшего короля…
— Но если он хочет…
— Значит, потерпит, — Рокэ начал перебирать струны. — Плох тот король, что не умеет ждать…
Ветер…
Ярость молний, стойкость Скал
Ветер…
Крики чаек, пенный вал
Ветер…
Четверых Один призвал
Ветер…
Скалы…
Лед и Пепел, с гор обвал.
Скалы…
Миг и Вечность, штиль и шквал
Скалы…
Четверых Один призвал
Скалы…
— Какая интересная песня, — заметила Рейчел. — Откуда вы ее знаете?
— Я рожден Человеком Чести, — Алва невесело рассмеялся. — Повелителем Ветров, сыном Восхода и все такое, вспоминать тошно. Просто об этом все забыли. Вы, потому что слишком сосредоточены на своей личине несуществующего Повелителя, я, потому что меня тошнит от талигойской тупости…
Рейчел хотела сказать, что слышала после смерти отца Скалы, но промолчала, понимая, что Алва не поверит ей, особенно при своем безобразном отношении к женщинам. Его слова ее оскорбили, но вместо гневного выкрика, она, помня, что нужно вести себя с пьяным Рокэ спокойно, спросила, что за инструмент у него в руках.
— Гитара. Ее придумали мои предки-мориски и ей уступают все лютни и мандолы мира. Понимаете ли, мы, мерзавцы, иногда бываем сентиментальными или веселыми. А благородные люди ведут себя слишком серьезно. Так что если не хотите сдохнуть со скуки, держитесь подальше от людей, вроде Штанцлера.
— Не оскорбляйте кансилльера, — попросила Рейчел. — Он же ничего дурного вам не сделал…
— Да ну? — отложив гитару, Алва налил себе вина. — Вы ему доверяете?
— Разумеется, — но ее голос прозвучал не слишком уверенно.
Они еще долго разговаривали на бесполезные темы, которые в итоге пришлось оставить, ибо никто бы не вышел из этих споров победителем. Рокэ жил, как ему хотелось, Рейчел же — как ей было нужно, и такие беседы вряд ли на что-либо повлияли. Перед своим отъездом отец советовал не верить Августу Штанцлеру, поэтому она старалась этому совету следовать. Видимо, получалось неважно.
Напоследок он сказал, что у добра острые клыки и очень много яда, а зло куда душевнее. Посоветовал еще раз выпить, но настаивать не стал, и отпустил Рейчел, посоветовав как следует выспаться.
Когда она разделась и легла в постель, кошмар шел за кошмаром, но последним оказался самый страшный, особенно выделяющийся из неприятно-ярких снов. Странные светящиеся переходы, по которым Рейчел шла, были страшны одним своим существованием, однако хуже всего оказалось захлестнувшее ее осознание того, что назад дороги нет и ничего не исправить. Что именно не исправить? В груди застыл горький ком.
А потом она увидела того человека, со светло-русыми кудрями, что приснился после Фабианова дня. Теперь с лица исчезла маска, но его скрывала тень и Рейчел отчетливо поняла, что не хочет его видеть, чтобы не разочароваться.
— Ты поглотишь меня? — спросила она, положив ему руки на плечи, но это был голос другой Рейчел, хриплый и напуганный. Может, она видит будущее? Нет…
— Эории и их вассалы не глотают своих невест, — с веселым и злым задором ответил он. — Кем бы они ни были.
Он взял ее за руку и они пошли дальше, вперед, по ходам, где мерцали зеленые болотные огни и отблески закатного огня.
Когда она проснулась, то господствовал жаркий полдень. Одевшись и послонявшись по дому, Рейчел узнала от Хуана, что Рокэ уехал на Совет Меча, поэтому следовало его подождать. А о странном сне вспоминать уже не хотелось.
========== Глава 24. Прелесть неизбежности ==========
— Дор Рикардо?
— Да?
— Вам прислали письмо из Надора.
Шумно выдохнув от охватившего ее волнения, Рейчел выпустила поводья и растерянно посмотрела на Пако, сообщившего ей эту новость. В голову мгновенно закралось множество неприятных мыслей, однако девушка постаралась тут же их прогнать. Хуже всего, если герцогиня Окделл узнала про начавшуюся войну, на которую поедет ее эр, и прикажет возвращаться в замок. Хотя, если здраво рассудить, то как может командовать герцогом его мать? Рейчел слегка улыбнулась, взяла конверт из толстой грубой бумаги, и ушла к себе.
Дурные опасения подтвердились: до Надора уже добралась весть о войне, до чрезмерно опасливых Лараков уж точно. С отчаянно бьющимся сердцем, кусая губы, Рейчел читала новость о том, что Мирабелла Окделльская тяжело больна и что Эйвон Ларак просит Первого маршала Талига отпустить сына к матери. Наверное, эту идею ему подсказал эр Август, но теперь уже не имеет значения — Рейчел понимала, что должна ехать. Если она откажется, то кардинал заподозрит неладное, ведь он продолжает верить в несуществующего бастарда Эгмонта. Вздохнув, она подумала, что собиралась забраться в кабинет кардинала и осмотреть его на наличие улик, говорящих о подлоге Окделлов, но из-за распрей с Эстебаном забыла о своих далеко идущих планах.
О том, что эр Штанцлер наверняка договорился с Эйвоном раньше, Рейчел сообразила далеко не сразу, но отчего-то ей совсем не хотелось уезжать. В столице девушке понравилось, однако, следовало признать, что в Надоре ее ждут безопасность и спокойствие. А для Рокэ Алвы девица под личиной молодого человека — мешающая обуза, поэтому он с удовольствием отошлет ее домой. И зря, потому что если сын Эгмонта откажется воевать, кардинал заподозрит неладное. И достойного выхода из этой ситуации девушка пока не видела.
Узнав о начавшейся войне, Алва стал ездить во дворец, в казначейство и в военные лагери, поэтому уже неделю Рейчел его не видела. Должно быть, Первый маршал решил, что женщине на войне делать нечего, а потому и молча отказался от ее услуг. Это расстраивало Рейчел, она привыкла чувствовать себя хоть сколько-то нужной, но дело могло быть и в другом. Нет, о том, что она влюбилась в красивого и бесчестного кэналлийца девушка даже думать не хотела, помня про Джастина Придда, однако с каждым разом этот аргумент действовал на нее все более слабо. Если бояться опозорить дворянскую честь, то она ее уже опозорила, переодевшись мужчиной, ровно, как и мать пренебрегла родовой гордостью. Мирабелла позаботилась о будущем рода, и за это ее стоило уважать.
Мысли путались в голове — должно быть из-за жары и изматывающей неизвестности. Это было так мучительно, что Рейчел даже не могла сосредотачиваться на чтении книг. Хотелось отвлечься от собственных проблем, читая древнегальтарские сказания, но в какой-то момент, тяжело дыша и вытирая пот со лба, Рейчел мысленно пожелала поскорее вернуться в Надор. Ей ни к чему мечтать о Первом маршале и тем более позволять себе в него влюбляться, потому что у них слишком разные пути.
Посмотрев, как на старинной миниатюре в книге рыцарь в доспехах стоит на коленях и целует вуаль плачущей дамы, Рейчел отчетливо поняла, что у нее так не будет. Ей повезло больше чем сестрам, но позорная подложная свадьба с Тристамом все-таки свершится, и тогда ничто не удержит ее от участи любой девушки. К тому же, после того, как она, служившая несколько месяцев Рокэ Алве, вернется домой, мать позаботится о том, чтобы брак состоялся в самое ближайшее время. Она будет беспокоится, что дочь обесчещена врагом Талигойи…
Рейчел крепко сплела пальцы рук и сжалась, пытаясь преодолеть приступ паники, и через несколько минут ей это удалось. Мысль о том, что ей уже гораздо меньше хочется в Надор, пронзила сознание, словно острие тончайшей иглы, а представление бесполезных унылых посиделок у камина, вместе с ворчливой матерью, печальным дядей и безропотными сестрами, не принесло радости. Что толку ждать и смотреть в маленькие слепые окна надорского замка, когда вокруг целая жизнь, полная радости и ярких красок?!