— Рихард, — однажды предложил Йоганн, после того, как проходя мимо нее, Эстебан громко заметил, что в Надоре поросят нечем кормить, — давай мы его побьем?
— Не надо, — прошептала девушка, наблюдая за тем, как слуга делает Колиньяру замечание. — У вас могут быть неприятности из-за этого.
— Это есть так, — вынужден был признать Норберт.
— Тогда давай я побью! — оживился Арно, непонятно откуда взявшийся. — У меня братья на высоких воинских должностях. Меня не выгонят отсюда.
Тут слуга обернулся к болтунам и очень укоризненно на них посмотрел, поэтому пришлось прервать разговор на этом месте, но, как не надеялась Рейчел на справедливость, ничего с Эстебаном не произошло. Видимо, Арно умерил свой пыл, а близнецы побоялись со звоном вылететь из Лаик и встретиться с разгневанной бабушкой Гретхен. Девушка могла их понять, ей и не хотелось, чтобы приятели вмешивались в ее проблемы и зарабатывали тем самым собственные. Но идея о том, чтобы Эстебан хотя бы оступился на лестнице и сломал нос, показалась ей неплохой — особенно после того, как он толкнул Рейчел на крутой лестнице, и она едва успела схватиться за перила.
Однако серые и однообразные дни продолжали лениво ползти вперед, а все оставалось прежним: издевки и толчки, пересмешки за спиной, и прочие поступки, так свойственные навозникам. Рейчел уже была готова отчаяться, когда дал о себе знать некто Суза-Муза граф Медуза из Путеллы.
Начал он свои шалости с того, что подбросил в супницу с бульоном лиловую перчатку с соответствующей вышивкой, и это безобразие обнаружили однажды во время обеда. Когда Норберт осторожно подобрал отброшенную капитаном мерзость, унары тут же бросились смотреть на надпись и герб, но Рейчел не удалось увидеть и одним глазом, потому что унар Северин тут же оттеснил девушку плечом. Подавив в себе злость, она застыла на месте, наблюдая за происходящим.
Сперва было затишье — глухая нехорошая тишина, перед тем, как вокруг раздались оглушающие хохот и выкрики. Рейчел лихорадочно смотрела на лица тех, кто остался безмолвным и спокойным — их можно было сосчитать по пальцам. Унар Валентин, унар Паоло, она сама, и… Унар Эдвард? Причины спокойствия могли быть разными: от банального нежелания гоготать вместе со всеми, до причастности к этому преступлению. Но только истинный Суза-Муза, если он здесь, обязательно скрылся бы в толпе, чтобы не выдать себя. Значит надо смотреть на тех, кто чересчур бодр и весел. Рейчел украдкой оглядела всех юношей и пришла к выводу, что среди них нет ни одного достойного кандидата на эту роль. Одним незачем бросать Арамоне вызов, а другие слишком трусливы, особенно Карл и Анатоль.
— Кто это сделал? — грозно вопрошал Арамона чуть позже, вглядываясь маленькими свиными глазками в испуганные и бледные лица унаров. — Сознавайтесь. Не сознается никто — все останутся без ужина.
Возможно, если бы неведомый шутник ограничился перчаткой, таких радикальных мер не последовало бы, однако он пошел дальше и пририсовал к портрету Арамоны, висевшему в парадном зале, пятачок и хвост. После этого Рейчел убедилась, что, скорее всего, унары здесь не при чем. Убедить бы в этом еще и разгневанного, раскрасневшегося и едва ли не топающего ногами Свина, как прозвали капитана унары за его мерзкий и вздорный характер… Но Рейчел отлично понимала: первого же, кто примется объяснять капитану казалось бы очевидную вещь, он объявит личным врагом и вышвырнет пинком в сторону родного дома. Особенно рискуют подвергнуться этой участи Люди Чести: она сама, Эдвард, Валентин, близнецы… Еще есть Арно, однако с его старшими братьями Свин попросту не захочет связываться и тут же укажет на стоящего рядом с ним унара.
Судя по заговорщескому выражению лица белокурого Савиньяка, тот придерживался похожего мнения, поэтому, прежде чем взбешенный Арамона ушел к себе, остановил его, казалось бы, вполне невинным вопросом:
— Господин капитан Арамона, а может быть так, что Суза-Муза — совсем и не унар? Вдруг это кто-нибудь из слуг или менторов?
— Отставить! — неожиданно злобно громыхнул толстяк и все-таки топнул обутой в тяжелый блестящий сапог ногой. — Я слишком хорошо знаю ваши школярские штучки, унар Арно! Не смейте морочить мне голову!
Пожав плечами, Арно молча отошел назад и больше никаких провоцирующих вопросов никому не задавал. Это подтвердило догадку Рейчел о том, что вмешиваться слишком опасно и что если капитан захочет, то разберется во всем сам. Однако как разобраться, если скудный запас арамоновского умишка не желает понять очевидное? Должно быть, в прошлом этому человеку сильно досадили унары, поэтому и теперь он их недолюбливает.
Следующим великолепным выпадом Сузы-Музы стала настойка кошачьего корня, вылитая под окнами. Здесь раздались осторожные смешки унаров, понявших, что начальства не стоит позади с грозной миной на заплывшем жиром лице, и можно веселиться, как угодно. Главное — не привлекать внимания слуг, отца Германа и менторов. Некоторые сразу пожелали завести домашних животных.
— Давно хотел котенка, — беспечно сообщил Эстебан своим дружкам, после чего перегнулся через каким-то образом открытое окно первого этажа и задумчиво посмотрел на кошачью компанию, пришедшую на запах настойки.
Как они мяукали и катались по земле! Рейчел, никогда прежде не общавшаяся с надорскими тощими котами, из-за запрета матушки, смотрела сейчас на пушистую и хвостатую братию с немым восторгом. Вот только где Колиньяр увидел детеныша? Проследив за его взглядом, Рейчел увидела маленького рыжика, что стоял в стороне и с осторожным недоумением наблюдал за сходившей с ума, не менее рыжей, матерью.
— Надо же, как похожи на Манриков, — усмехнулся кто-то.
— Унар Валентин, — тихо рискнула девушка обернуться к единственному Человеку Чести, кто стоял рядом. — Почему котенок равнодушен к разлитой настойке?
— Я думаю, она не влияет на него так сильно, как на взрослых… — начал было Придд и тут же был немилосердно оттолкнут Эстебаном, желавшим вылезти в окно.
Валентин стоял совсем рядом и чем-то помешал Колиньяру, а может тот просто хотел сорвать на нем злость. В любом случае Эстебан вылез в окошко и попытался схватить рыжего котенка — то ли из любопытства, то ли просто, чтобы покрасоваться перед друзьями. В любом случае, осуществить свой замысел ему не удалось, потому что, отважно и грозно мяукнув, мать малыша распушила хвост и ударила наглеца по руке когтистой лапой. Тот взвыл, глядя на мгновенно появившиеся на тыльной стороне ладони алые полосы.
— Тварь Закатная!
Никто не успел ничего сделать — сильным пинком «навозник» отбросил возмущенное животное в сторону и она ударилась об каменные плиты. Развернувшись, Колиньяр пробежал мимо перепуганного котёнка, влез обратно в окно и заскулил, баюкая исцарапанную кисть руки. Северин что-то сочувственно пробормотал, предложил свой платок. А Рейчел внезапно решилась на очень отчаянный поступок.
Кое-как выбравшись из окна и едва не подвернув ногу, девушка, запыхаясь, подошла к малышу. Тот сначала поджал уши и затравленно посмотрел на незнакомца. Потом — на лежавшую на серых камнях кошку, которая еще не пришла в себя. Отступил на пару шагов.
— Мяу, — пискнул котенок.
— Иди ко мне, — тихо позвала Рейчел. — Кис-кис-кис.
Она не боялась того, что довольно быстро оправившаяся мать котенка нападет, хотя та успела заметить, что ее ребенок понадобился кому-то еще и громко зашипела. Рейчел не делала резких движений и даже решила пойти назад, когда никто из кошачьего семейства не выразил ей своей признательности. Два шага назад, к окну и холодным стенам. Но вот пушистый малыш несмело шагнул к ней, не переставая смотреть с настороженным испугом.
— Мяу, — сказал он, когда Рейчел рискнула провести ладонью по мокрой от падающего снега шерсти.
Совсем скоро он вырастет в большого рыжего кота, подкармливаемого добрыми поварами, и когда уйдут другие коты весной, продолжит ходить возле кухни в ожидании объедков, но ни Рейчел, ни другие унары пока еще не знали об этом.
========== Глава 7. Отступившая гибель ==========
После того, как кошки под окнами Лаик устроили настоящее представление, впрочем настолько ужасное своей громкостью, что это мяуканье запомнилось унарам и Арамоне надолго, Суза-Муза временно исчез. Рейчел и Арно, тихо посовещавшись между собой, пока слуг и Эстебана не было поблизости, решили, что он не покинул «загон», а всего лишь хитро затаился в каком-нибудь темном углу. Если граф Медуза соберется их оставить, то сделает это громко, чтобы узнали все.