— Жуть, — определила свое отношение к моим познаниям Рита, но бросать энциклопедическое гадание не собиралась и открыла англо-русский словарь. — Do you speak English?[1]
— The Motherland ordered me to speak the language of the most probable opponent. However, I don’t know if I do it correct…[2]
— Sorry, я в этом еще хуже понимаю, думала, ты вообще не бельмеса…
— I thought so too. It happened itself. It seems to me that I have read a legend about Robin Hood in the original. And something else… With the large pathos I can tell now: to be or not to be! The baby-son has come to the father and asked: What is good and what is bad?[3]
— Я все равно очень мало поняла.
— Я тоже.
— Может, на немецком попробовать? А еще я латынь чуть-чуть знаю…
— Похоже, что латынь я тоже чуть-чуть знаю. Когда ты о ней упомянула, в моей голове промчалась дюжина крылатых выражений на латыни.
— Будем продолжать обследование?
— Стоит ли, доктор? По-моему, диагноз ясен: полная амнезия, де жа вю и эклектичный набор знаний. Пора принимать микстуры!
— И что вы предпочитаете? — Рита так игриво улыбнулась, что мое сердце подпрыгнуло как на реанимационном столе.
— A little piece of tenderness…[4] — это она поняла без перевода.
Несколько дней я пребывал в эйфории общения с Ритой. Самыми счастливыми были утро и вечер.
Наступающий день перестал пугать своей неизвестностью, каждое утро я просыпался рядом с умопомрачительной красоты женщиной, и мне, честно говоря, было абсолютно наплевать на весь окружающий мир со всеми его дурацкими проблемами, которые он сам себе наживал от собственного же идиотизма. Мне было наплевать на этот мир, но он, как выяснилось, вовсе не собирался оставлять в покое меня.
В эти дни мы с Ритой без всяких энциклопедий выяснили, что помимо всего прочего я еще владею некоторыми кулинарными способностями. Дело в том, что я взял себе за обязанность готовить ужин и умудрялся без «пищеварительных» руководств и рецептов создавать экзотические шедевры русско-африканской кухни. Так, во всяком случае, мы решили называть мое кулинарное творчество, обильно сдобренное приправами всех времен и народов, которые я покупал в ближайшем маркете. Там же приобретались продукты, там же окружающий мир вновь напомнил мне обо мне.
Прошло дней пять после нашей встречи с Ириной Андреевной Земсковой. Пять дней, которые «потрясли» мой мир. Тишиной и покоем, взаимной заботой и нежностью. Я понял, что жить стоит хотя бы потому, что в мире случается любовь. Но кроме нее…
Мне нравилось бродить в стеклянном кубе ультрасовременного гастронома, нутро которого было сплошь забито всевозможной снедью, собранной, обработанной и упакованной во всех частях света. Налицо был золотой век торговли и обжорства. Не для всех, конечно. Например, мои деньги в этом магазине растаяли уже на третий день, превратившись в горстку смешной мелочи. Прозорливая Рита отвалила на мои кулинарные способности часть своих сбережений и даже дала пластиковую карточку, предоставленную ей сердобольным Олегом. Вот и получалось, часов до четырех я бродил по магазинам, а к шести вечера уже накрывал на стол.
Как будто заново я перепробовал десятки вин и крепких напитков. И во второй раз мое прошлое положило мне руку на плечо именно у винных рядов, когда я вопрошал к Дионису с просьбой помочь в выборе, пожирая глазами бутылочное изобилие.
— А я думал, ты уехал, на дно лег.
Оглянувшись, я увидел за своей спиной мужчину средних лет в длинном черном плаще и лаковых штиблетах. Лицо у него было как у чекистов из «золотого века». Стертая внешность — так это называется. Неприятный испытующий взгляд пытался высверлить в моих глазах пару отверстий.
— Неужто пить начал? — спросил он.
— А я разве не пил? — вопросом на вопрос ответил я.
— На моей памяти никто из вашего брата не пил.
— Из какого брата? К сожалению, с моей памятью есть проблемы. Я даже не имею представления, с кем имею честь говорить, — теперь я уже был спокоен, встреча с Земсковой натолкнула меня на мысль, что у меня может быть двойное, а может, и тройное прошлое. Нужно просто относиться к нему настороженно.
2
— Родина приказала мне говорить на языке наиболее вероятного противника. Не знаю, правда, как это у меня получается…
3
— Я тоже думал. Само собой получилось. Мне кажется, что я когда-то читал легенду о Робин Гуде в подлиннике. И еще что-то… С солидным пафосом я теперь могу сказать: быть или не быть! Крошка-сын пришел к отцу и спросила кроха: что такое хорошо и что такое плохо?