— И все?.. — разочарованно спросила я, увидев, что он умолк после такого краткого рассказа.
— Ну, есть еще кое-что, но это не имеет особого значения. Келоиды, то есть утолщенные и разбухшие рубцы, на женском теле считаются настоящим сексуальным соблазном для мужчин.
— Ах вот как!.. — удивленно ответила я. — Вот это здорово! Мне никогда и в голову бы не пришло.
— Так что, — бесстрастно продолжал он, — мы так и не знаем, почему эти шрамы находятся на теле этого мужчины. — Кажется, именно тогда я впервые заметила, что глаза у него вылинявшего серого цвета. — Еще один любопытный факт, хотя для нашей работы он тоже не имеет никакого значения: в последнее время эта практика входит в моду среди молодежи разных стран. Ее называют боди-арт или перфоманс-арт, и одним из самых рьяных ее защитников является певец и актер Дэвид Боуи.
— Не может быть… — вздохнула я, чуть усмехнувшись. — Вы хотите сказать, что они дают себя резать ради удовольствия?
— Ну, — пробормотал он в такой же растерянности, как я, — это как-то связано с эротизмом и чувственностью, но как-то объяснить это я бы не смог.
— Даже не пытайтесь, спасибо, — отрезала я, мертвая от усталости, и встала в знак окончания этого первого изнурительного рабочего дня. — Пойдемте отдыхать, капитан. Завтра нам предстоит очень долгий день.
— Позвольте, я отвезу вас домой. В такое время вам лучше не ходить по Борго одной.
Я слишком устала, чтобы отказываться, так что я снова подвергла свою жизнь риску в этом потрясающем автомобиле. Прощаясь, я поблагодарила его не без некоторых угрызений совести за свое с ним обращение, которые, впрочем, быстро улетучились, и вежливо отказалась от его предложения заехать за мной на следующее утро; я уже два дня не была на мессе и не собиралась ее больше пропускать. Я встану пораньше и перед тем, как снова взяться за работу, пойду в церковь Сан-Микеле-и-Магно.
Когда я вошла, Ферма, Маргерита и Валерия смотрели по телевизору старый фильм. Они заботливо оставили мне в микроволновке горячий ужин, так что я съела немного супа (без аппетита, за день я насмотрелась слишком много шрамов) и перед сном закрылась ненадолго в часовне. Но в этот вечер я не смогла сосредоточиться на молитве, и не только потому, что слишком устала (так оно и было), но и потому, что троим из моих восьми братьев и сестер взбрело в голову позвонить мне с Сицилии, чтобы спросить, собираюсь ли я приехать на праздник, который мы организовывали в честь нашего отца каждый год в день святого Джузеппе. Всем троим я сказала, что да, собираюсь, и в отчаянии отправилась спать.
Начиная с того первого дня, нам с капитаном Глаузер-Рёйстом довелось пережить несколько сумасшедших недель. Закрывшись в моей лаборатории с восьми утра до восьми или девяти вечера с понедельника по пятницу, мы перебирали те немногие данные, которые у нас были, в свете скудной информации, которую получали из архивов. Решение загадки с греческими буквами и христограммой оказалось относительно простым по сравнению с титаническим усилием, которого потребовала расшифровка тайны семи крестов.
На второй день работы, лишь войдя в лабораторию и закрывая дверь, я мельком глянула на наклеенный на дерево бумажный силуэт, и тут разгадка греческих букв бросилась мне в лицо, словно перчатка, брошенная, как вызов чести. Она была так очевидна, что казалось невероятным, что накануне вечером я ее не увидела, хотя в свое оправдание я вспомнила, что была очень уставшей: при чтении от головы к ногам и справа налево семь букв складывались в греческое слово «СТАВРОС» (ΣΤΑΥΡΟΣ), которое, естественно, означает «крест». На данном этапе было уже очевидно, что все, что было на этом медного цвета теле, было связано с одной и той же темой.
Через несколько дней, перечитав несколько раз вдоль и поперек (безуспешно) историю бывшей Абиссинии (Эфиопии) и просмотрев самые разнообразные документы о греческом влиянии на культуру и религию этой страны, просидев долгие часы за штудированием десятков книг по искусству всех эпох и стилей, пространных досье по сектам, присланных различными отделами тайного архива, и исчерпывающей информации о христограммах, которую капитан смог получить по компьютеру, мы сделали другое довольно значительное открытие: монограмма имени Христа, нанесенная на грудь и живот эфиопа, соответствовала одному из вариантов, называемому «монограммой Константина», который перестал использоваться в христианском искусстве с VI века нашей эры.