Разумеется, мать глаз с него не сводила, когда он к ней подошел.
— Мама, — поцеловав ее в щеку, сказал Пьерантонио, — позволь, я ненадолго уведу Оттавию. Мне очень хотелось бы погулять с ней до ужина по саду и поговорить.
— А меня никто не спрашивает? — откликнулась я с другого конца кухни, опытной рукой поджаривая овощи на сковородке. — Может быть, я не хочу.
Мать улыбнулась.
— Молчи, молчи! Как это не хочешь! — пошутила она, будто вовсе немыслимо, что мне не захочется выйти погулять с родным братом.
— А на всех остальных плевать, да?! — возмутились Джакома, Лючия и Агеда.
Пьерантонио, подлащиваясь, поцеловал каждую из них в щеку, а потом щелкнул пальцами, будто подзывая в баре официанта:
— Оттавия… идем.
Мария, одна из кухарок, забрала у меня сковородку. Они все сговорились.
— В жизни не видывала, — начала я, снимая передник и оставляя его на кухонной скамейке, — менее смиренного монаха-францисканца, чем отец Салина.
— Кустода, сестра… — ответил он, — кустода Святой Земли.
— Сама скромность! — расхохоталась Джакома, и все остальные рассмеялись вслед за ней.
Если бы я могла посмотреть на свою семью со стороны, как простой зритель, среди прочих странностей мое внимание непременно привлекло бы то обожание, с которым относились к Пьерантонио все женщины Салина. Никогда ни у кого не было такого количества медоточивых, пламенных и покорных поклонниц. Малейшие желания божества по имени Пьерантонио удовлетворялись с рвением, достойным греческих вакханок, а он, зная это, наслаждался, как ребенок, изображая капризного Диониса. Виновата во всем, конечно, была наша мать, которая, как инфекцию, передала нам слепое поклонение своему любимому сыну. Как могли мы не удовлетворять любое желание маленького божества, если он в ответ дарил нам поцелуи и ребячьи шалости?.. Ведь так мало нужно было, чтобы его осчастливить!
Божество взяло меня за талию, и мы вышли на задний двор и направились к садовой калитке.
— Рассказывай! — жизнерадостно воскликнул он, как только мы ступили на окружавшую дом зеленую траву.
— Ты рассказывай, — ответила я, глядя на него. У него были большие залысины и густейшие брови, которые придавали ему дикий вид. — Как это важный кустод Святой Земли покидает свой пост как раз перед прибытием в Иерусалим Святого Отца?
— Черт, ты стреляешь прямо в яблочко! — засмеялся он, обнимая меня за плечи.
— Я счастлива, что ты смог приехать, — пояснила я, — ты же знаешь, но меня очень удивляет, что ты это сделал: Его Святейшество завтра выезжает в твои владения.
Он рассеянно взглянул на небо, притворяясь, что все это не имеет никакого значения, но, хорошо зная его, я видела, что это означает как раз противоположное.
— Ну, ты же знаешь… Не всегда все обстоит так, как кажется.
— Послушай, Пьерантонио, может, ты можешь обмануть своих монахов, но меня не обманешь.
Все еще глядя в небо, он улыбнулся.
— Да что же это!.. Расскажешь ты наконец, почему почтеннейший кустод Святой Земли уезжает оттуда, когда вот-вот приедет Святой Понтифик? — настойчиво спросила я, не дожидаясь, пока он начнет говорить мне о прекрасных звездах.
Лицо божества снова обрело живое выражение.
— Не могу же я рассказать работающей в Ватикане монахине о проблемах францисканского ордена с высокопоставленными римскими прелатами.
— Ты же знаешь, что я всегда сижу взаперти в своей лаборатории. Кому я могу рассказать об этих проблемах?
— Папе?..
— Да, конечно! — резко остановившись посреди сада, выкрикнула я.
— Кардиналу Ратцингеру?.. — промурлыкал он. — Кардиналу Содано?..
— Да ну, Пьерантонио!
Но что-то он, похоже, заметил у меня на лице, когда упомянул кардинала — государственного секретаря, потому что широко раскрыл глаза и лукаво выгнул брови:
— Оттавия… ты знакома с Содано?
— Меня познакомили с ним несколько недель назад… — уклончиво призналась я.
Он взял меня за подбородок, поднял мое лицо и прижался своим носом к моему.
— Оттавия, крошка Оттавия… Почему ты ходишь к Анджело Содано, а? Я чую тут что-то интересное, а ты не хочешь мне рассказывать.
«Как плохо, что мы слишком хорошо знаем друг друга!» — подумала я в эту минуту, и как плохо быть предпоследним ребенком в семье, где полно старших братьев с большим опытом манипулирования людьми и их использования.
— Ты же тоже не рассказал мне, какие у вас, францисканцев, проблемы с Его Святейшеством, а я-то тебя просила, — выкрутилась я.
— Давай договоримся, — с радостью предложил он, беря меня за локоть и снова пускаясь в путь. — Я расскажу тебе, почему я приехал, а ты мне расскажешь, откуда ты знаешь всемогущего государственного секретаря.