— Мы должны пройти сквозь огонь. Если мы этого не сделаем, нас убьют.
— Что? — в ужасе воскликнула я. — Нас убьют?.. Этого нам не сказали! Ведь невозможно пройти по этому! — И я посмотрела на слой начинавших сверху чернеть углей.
— Пожалуйста, подумайте, — взмолился Кремень. — Если дело просто в том, чтобы побежать, я сделаю это прямо сейчас, хоть и умру от ожогов третьей степени по всему телу. Но прежде чем покончить жизнь самоубийством, я хочу точно знать, что никакой другой возможности нет, что в ваших мозгах нет ничего, что могло бы нам помочь.
Я повернулась, чтобы заглянуть в лицо Фарагу, который тоже немного нагнулся, чтобы посмотреть на меня, и, пока мы смотрели друг на друга, наш разум за десятые доли секунды прокрутил всё то, чему мы научились за годы жизни. Но нет, никакой информации о странном хождении по огню там не было. В подтверждение этого на наших лицах постепенно отразилось полнейшее отчаяние.
— Мне очень жаль, Каспар, — извинился Фараг. Мы сильно потели, но пот мгновенно испарялся. Если мы останемся здесь, чтобы умереть, нам не понадобится помощь ануаков, мы умрём и сами, от обезвоживания.
— У нас есть только Дантов текст, — с горечью пробормотала я, — но я не помню ничего, что могло бы нам помочь.
Воздух прорезал резкий свист, и одно из копий, которыми раньше разравнивали угли, вонзилось прямо между моих ног. Я думала, сердце у меня остановится.
— Господи! — свирепо крикнул Фараг. — Оставьте её в покое. Цельтесь в нас!
Монотонное песнопение толпы стало громче и слышнее. Мне показалось, что пели они по-гречески, но я подумала, что это галлюцинация.
— Дантов текст, — задумчиво повторил Кремень. — Быть может, разгадка в нём.
— Но, капитан, когда Данте входит в огонь, он говорит только, что готов облиться кипящим стеклом, чтобы освежиться от жара.
— Это да…
Снова послышался свист, он опасно приближался, и капитан остановился на полуслове. В землю воткнулось ещё одно копьё, на этот раз попав в небольшое пространство между тремя парами наших беззащитных ног. Фараг обезумел и стал выкрикивать массу арабских ругательств, которые я, к счастью, не поняла.
— Они ещё не хотят нас убивать! — возбуждённо сказал он наконец. — Иначе они бы это уже сделали! Они просто подгоняют нас, чтобы мы начинали!
Музыкальная фраза зазвучала сильнее. Теперь ясно можно было различить голоса ануаков. «Макариои хои казарои ти кардиа».
— «Блаженны чистые сердцем»! — воскликнула я. — Они поют по-гречески!
— Это же пел и ангел, когда Данте, Вергилий и Стаций были в огне, правда, Каспар? — спросил Фараг и, поскольку Кремень, онемевший после второго копья, только кивнул, сам продолжил: — Разгадка должна быть в Дантовых терцетах! Помогите нам, Каспар! Что Данте пишет об огне?
— Ну… ну… — промямлил Кремень. — Чёрт побери, ничего он не пишет! Ничего! — в отчаянии выкрикнул он. — Единственное, что отводит огонь, это ветер!
— Ветер? — Фараг наморщил лоб, пытаясь припомнить.
— «Здесь горный склон — в бушующем огне, а из обрыва ветер бьёт, взлетая, и пригибает пламя вновь к стене», — прочёл он.
У меня в голове образовался странный, похожий на мультипликационное изображение образ: быстро опускающаяся и рассекающая воздух нога.
— Ветер бьёт и пригибает пламя… — задумчиво пробормотал Фараг, но тут новое копьё прорвало красноватый отблеск углей, чтобы вонзиться как раз перед пальцами правой ноги дважды святого, который подскочил чуть не на метр.
— Чёрт бы их побрал! — ругнулся он.
— Послушайте! — взволнованно крикнул Фараг. — Придумал! Я знаю, как это сделать!
— Макариои хои казарои ти кардиа, — снова и снова громко и торжественно пели жители Антиохии.
— Если шагать, очень-очень сильно впечатывая ногу, под подошвой образуется воздушная подушка, и горение на несколько секунд прервётся! Бьющий с обрыва ветер пригибает пламя. Вот что говорил нам Данте!
Кремень неподвижно стоял, пытаясь переварить эту идею в своей упрямой голове. Но я сразу всё поняла, это простая игра прикладной физики: если нога с большой силой падает с высоты и ударяет об угли, на кратчайший промежуток времени собравшийся под ступнёй воздух, уловленный огненным сапогом, который образуют вокруг ноги угли, не даст образоваться ожогам. Но для этого нужно, как сказал Фараг, очень-очень сильно впечатывать ногу и делать это быстро, не отвлекаясь и не сбавляя ритм, потому что в таком случае уже ничто не помешает коже обуглиться, и жар в один миг спалит плоть. Конечно, это было очень рискованно, но это единственный вариант, подходящий под указания Данте Алигьери, и в любом случае наша единственная идея. К тому же время истекло. Это криками сообщил нам Мулугета Мариам, стоявший рядом со старейшиной Берехану Бекелой.