По всей видимости, уровень лжи в эту эпоху имел свой предел и я далеко его перешёл. Предположить, что юнец благородных кровей может так чудовищно врать в божьем храме, собравшиеся вокруг благообразные мужи не могли. Новость эта произвела на них должный эффект, старшие воеводы перекрестились и, заторопившись, ушли, дабы не погрязнуть в теологических дебатах. Юный лжепророк также постарался побыстрей скрыться, чтобы не быть пойманным на мелочах в описании чуда явления.
На ночлег мой отряд разместился рядом со старыми попутчиками, около ограждения боевого стана. Я попытался уснуть после насыщенного дня на кошме под телегой, но раздававшиеся рядом отчаянные стоны спокойному сну не способствовали. Проковыляв на источник душераздирающих воплей, нашел несколько бедно одетых людей окруживших раненого под натянутым пологом. Вездесущий рязанец Афанасий парой слов обрисовал ситуацию, мол, литовские то ратные люди, наймиты, ждут, когда лекарь придет, поломанные кости больному вправит, да рану от заразы кипящим маслом прижжёт. Да уж если этого несчастного сейчас еще и ошпарят по живому мясу, то ли бы он сразу отмучится, либо не спать мне до утра.
Призвав уже имевшего операционный опыт Ждана, поручил ему найти и подготовить всё к хирургическому вмешательству. Сам завёл разговор с боевыми товарищами покалеченного бойца, но особо беседа не заладилась. Мне их говор была понятен, они же уразуметь моих речей не могли. Выручил мастер на все руки Бакшеев, вызвавшийся толмачить. Он длинно и торжественно меня поименовал, но вместо почтительного молчания и ломания шапок ратники подбоченились и также величаво начали представляться. Услышав их чины, я заподозрил злую шутку, одетые в домотканую сермягу и обутые в разбитые поршни люди именовали себя панцирными боярами. Эти иностранные сановники были удивительно похожи то ли на вооруженных бродяг, то ли на лихих людей с большой дороги, на пятерых у них было два коня, одна сабля, короткое копьё, лук, да две деревянные дубины.
Видя моё замешательство, бывший страж границы, усмехнувшись, растолковал, мол, то потомки дружинников князей смоленских, брянских да полоцких, живут крестьянским трудом, но в шляхетстве и на рать, ежели позовут, ходят. Тем временем, прекратив распускать друг перед другом перья, договаривающиеся стороны перешли к обсуждению предстоящего лечения. Главарь литовской аристократической ватаги начал выяснять стоимость врачевания и перспективы больного.
— А, ежели, к утру богу душу не отдаст, то и ладно. Даст господь — и на ноги встанет — взбодрил их вернувшийся дядька Ждан.
— Пенянзов, пенянзов-то елико в оплату потребно буде? — настаивал прижимистый голова панцирных.
— Выживет- отслужит — прекратил я наметившуюся торговлю — Не выживет, чур, не жаловаться, да и сейчас худо ему будет, голосить начнет-
Осмотр при свете лучины — дело экстремальное. Но к счастью парня перелом был хоть и открытый, но не очень тяжёлый. Собственно косой перелом голени способен вылечить любой мало-мальски грамотный хирург. Но где его взять, молодой врач Скопин и в позапрошлой жизни опытным не считался. Поэтому я взял на себя руководство, резал Ждан, а крутил кость Афанасий, которому похоже и это было не в диковинку. По завершении этой медицинской пытки, когда раненый уже не мог кричать, ногу ему закрепили в деревянной бинтованной шине.
Место операции оказалось окружено любопытствующими ратниками, проходя к спальному месту, было слышно их пересуды. Причём уже в третьем пересказе повествование было очень далеко от реальности. Устраиваясь на грубом войлоке, я засыпал под разговор караульных
— Княжонок-то углицкий, слыш, сам-третей ходил ятого языка умучивать. Лютые муки ему измыслил, видом отрок, а нравом что зверь лютый-
В разговор вступил кто-то дальний, невидимый — А ишщо люд сказывал, в изумление приходит, да крови христианской алчет-
— ничтоже дивного, норов-то родителя его нама памятен — под эту рекламу открытых демонстраций искусства хирургии ко мне и пришел сон.
Глава 11
Вроде глаза только закрылись, а мир вокруг тут же взорвался. Такое было стойкое убеждение при внезапном пробуждении. Вокруг раздавался грохот, периметр лагеря окружали вспышки выстрелов. От этой какофонии и в ожидании неизбежной ночной резни хотелось превратиться в мышь и уйти от опасности подземными лазами.
— Суетие-то не твори, род не срами — крепко взяв за шкирку, остановил моё бегство потомственный воин Афанасий сын Петров- Сторожам татаровя блазнились, вот и тратят зелье да свинец на пустое дело-