Желанная еще недавно встреча с людьми сейчас почему-то не радовала.
- Мужик, ты где боты потерял? - весело крикнула одна морда.
Печенкин не ответил на вопрос, он даже как бы и не слышал, продолжая идти своей дорогой и глядя только вперед.
- А, мужик? - немного обиженно прокричала морда вторая. Впрочем, обида была напускной - морда улыбалась.
- Садись, подвезем! - предложили морды хором.
Делать дальше вид, что не слышишь, было неудобно, и, повернув в их сторону голову, Владимир Иванович объяснил:
- У меня денег нет.
Морды страшно обрадовались тем, что ночной пешеход заговорил с ними, и закричали, перебивая друг друга.
- Да нам денег не надо!
- Мы так подвезем!
- Бесплатно!
Печенкин заколебался, он то ускорял шаг, то замедлял и наконец остановился. Колымага тоже остановилась. Морды смотрели на Печенкина так, будто всю жизнь мечтали бесплатно прокатить его по ночному Придонску.
- А какое сегодня число? - решительно спросил Печенкин.
Морды задумались, уставившись друг на дружку. Похоже, вопрос застал их врасплох. Печенкин щурился, дожидаясь ответа, от которого зависело, поедет он с ними или нет. Те разом вдруг заржали. Печенкин криво усмехнулся и пошел как ни в чем не бывало дальше. "Японка" осталась стоять, и до слуха Владимира Ивановича еще долго доносились прерываемые тишиной взрывы хохота.
3
В просторный сумеречный кабинет Печенкин вошел весело, по-хозяйски. Первым встретился седой, и Владимир Иванович крепко обнял его и пьяно, слюняво облобызал, хотя тот явно не выказывал желания целоваться. Кажется, седой хотел быть с Печенкиным строгим, жест-ким, но сила обаяния прежнего хозяина и крепость его рук взяли вверх, и он только растерянно улыбался.
Вторым был начальник Придонского УФСБ - мелкий, с мелкими же чертами лица, серый, никакой. Он хмурился и протягивал для пожатия вялую ладонь. Печенкин громко хлопнул по ней своей ладонью и упал в низкое, по моде шестидесятых годов, кресло. Устало шевеля пальцами ног, он озабоченно объяснил ситуацию Нилычу:
- Рулек опять у "мерса" отломали, гады...
Седой судорожно кивнул.
На стене, над столом начальника висел написанный маслом, большой, в рост, портрет Дзержинского. Приятельски ему подмигнув, Владимир Иванович поделился:
- Мой тесть его вешал. - И тут же поинтересовался: - Ну, что, мужики, выпивать-то будем? Где коньячок?
- А тебе какой? Французский? Или армянский? - неожиданно прозвучал из-за спины сильный, хорошо поставленный голос.
- Армянский, конечно, французский не уважаю, - ответил Владимир Иванович, выворачиваясь в кресле, чтобы увидеть, кто говорит. В дальнем темном углу за низким столиком сидел, подавшись вперед, пожилой мужчина с породистым лицом и мешками под глазами. Смотрел он недобро.
- Будет тебе армянский, - пообещал незнакомец, и в этом обещании слышалась угроза.
Мелкий мелко засмеялся, седой нерешительно поддержал.
Печенкин переводил удивленный взгляд с одного на другого и не удержался, засмеялся тоже - как всегда смеялся - открыто, громко, раскатисто. Он долго не мог остановиться, и обитатели сумрачного кабинета уже не рады были, что развеселили званого гостя.
- Это генерал... - представил неизвестного мелкий. - Специально сегодня из Москвы прилетел...
Владимир Иванович не расслышал фамилию генерала, но его сейчас интересовало другое, и он спросил:
- Какого числа прилетел?
- Сегодня, - сухо ответил генерал.
Печенкин вздохнул, резко поднялся, стуча голыми пятками по паркету, подошел к генералу и браво представился:
- Печенкин.
- Печкин, - ответил генерал.
- Где-то я уже слышал эту фамилию? - задумчиво проговорил Печенкин и обратился через плечо к седому: - Нилыч...
- Не Нилыч, а Василий Нилович! - истерично за-кричал вдруг седой. Василий Нилович!
Печенкин не обиделся, но расстроился.
- Да ты чего, Нилыч? - спросил он. - Сам позвонил: "Приходи, выпьем коньячку", человек вот специально прилетел... сегодня... А сам кричишь...
- Вы, говорят, кино любите смотреть? - вмешался в перебранку генерал.
Владимир Иванович задумчиво склонил голову и ответил:
- Смотря какое...
- Ну, это тебе понравится, - усмешливо проговорил генерал и нажал на пульт управления стоящей рядом видеодвойки.
Изображение было черно-белым, мутным, чтобы лучше видеть, Печенкин подошел ближе. Там был хрустальный храм, а рядом с ним, у закрытых ворот, стояли трое, они разговаривали, кажется, спорили, размахивали руками.
- А звук? - спросил Владимир Иванович.
- Звука нет, - ответил из-за спины начальник УФСБ.
- Илюха! - обрадованно воскликнул Печенкин, узнав среди троих сына. - А рядом кто? Где-то я их видел... Кто они?
- Подельники, - мрачно ответил генерал.
- Черножопая и узкопленочный, - добавил мелкий и засмеялся.
Илья бросил что-то за ворота храма и побежал, за ним поочередно побежали двое.
- Куда это они? - поинтересовался Владимир Иванович.
- Не куда, а откуда. Они храм заминировали, - объяснил генерал.
- Какой храм?
- Тот самый... - ответил генерал.
- Хрустальный, - подсказал седой.
- Хрустальный, - повторил генерал.
- Зачем? - вяло поинтересовался Печенкин.
Генерал пожал плечами.
- Следствие выяснит.
Экран погас.
- Конец фильма, - прокомментировал седой.
Печенкин вздохнул, улыбнулся, поежился, потер ладони и обратился ко всем троим:
- Ну что, выпивать-то будем? А то у меня ноги замерзли...
- А ты какой размер обуви носишь? - неожиданно поинтересовался генерал.
- Сорок третий, а что?
Генерал положил на стол папку, а сверху свою руку и, глядя в глаза Печенкина, внимательно и серьезно объяснил:
- Здесь все необходимые документы: полетный сертификат и все такое прочее. В срочном порядке вы должны улететь со своим сыном... - Генерал помолчал и прибавил: - К грёбаной матери...
- Это вы серьезно или шутите? - искренне недоумевая, спросил Печенкин.
- Да куда уж шутить, завтра от этой шутки вся Россия содрогнется, ответил генерал недовольно.
- Повтори, что сказал! - выкрикнул вдруг Владимир Иванович, ухватив генерала за лацканы пиджака и вытягивая к себе. Столик упал, документы рассыпались, телевизор свалился и разделился на пластмассовую коробку и всю остальную электронную требуху. Генерал уперся руками в плечи Печенкина, пытаясь оторваться, но это ему не удавалось.
- Повтори! - яростно потребовал Владимир Иванович.
- Завтра... вся... Россия... - прохрипел генерал, почувствовав, видимо, что иначе Печенкин его не отпустит, но Владимир Иванович не отпускал и снова требовал:
- Повтори...
Налицо было непонимание: Печенкин требовал повторить другое, про мать, а генерал думал, что про Россию. Это не понимали и седой с мелким, они вцепились в локти Печенкина, пытаясь разорвать его мертвую хватку, каждый говоря о своем.
- Не Нилыч, а Василий Нилович, - напоминал седой, а мелкий жаловался:
- Телевизор раскокали, гляньте вон...
Но Печенкин не желал нечего слышать, кроме одного.
- Повтори! - требовал он снова и снова.
- Завтра... вся... Россия... - послушно хрипел генерал.
Печенкин мог его задушить.
- Повтори...
- Завтра... - Генералу не хватало воздуха, и тогда мелкий пришел ему на помощь.
- Завтра вся Россия содрогнется!
- Завтра вся Россия содрогнется! - подключился и седой.
- Повтори...
Они топтались вчетвером по важным, видимо, бумагам и потрескивающим деталям телевизора, словно исполняли какой-то странный и страшный мужской танец, повторяя и повторяя:
- Завтра вся Россия содрогнется...
- Завтра вся Россия содрогнется...
- Завтра вся Россия содрогнется...
- Завтра вся Россия содрогнется, - повторил и Печенкин и отпустил вдруг генерала. Тот повертел шеей, откашлялся, поправил пиджак и резко, профессионально ударил Владимира Ивановича в середину лица. На подбородок и грудь Печенкина хлынула черная густая кровь. Он наклонился и подставил под нее сложенные лодочкой ладони.