- Помочь, Владимир Иванович? - услышал он за спиной сочувственный голос рыжего и остановился в задумчивости.
VI. Что-то пригорело?
Спустя несколько дней в доме Печенкиных состоялся концерт московского оркестра, руководимого знаменитым дирижером, тем самым, который был изображен на конверте пластинки в доме Гели и по которому Владимир Иванович, входя, постучал пальцем, видимо, и имея в виду будущее культурное событие.
Концерты известных исполнителей и музыкальных коллективов проходили в доме Печенкиных регулярно под общим названием "Встречи у камина". Их вдохновителем и организатором была Галина Васильевна, она же приглашала зрителей и слушателей: новых придонцев, руководителей города, а также местных деятелей культуры. Концерты традиционно проходили в каминном зале дома Печенкиных, где для артистов устраивалась сцена, а гости сидели на расставленных полукругом стульях, диванах и в креслах. Перед началом обязательно зажигался большой, отделанный малахитом камин - даже летом.
Печенкины, как всегда, расположились в первом ряду, в центре: Владимир Иванович в огромном кресле и рядом на диване Галина Васильевна и Илья. Третьей на диване поместилась Дашенька Канищева - на этом настояла Галина Васильевна.
Дашенька Канищева смущалась - другие девушки смотрели на нее с завистью. Вообще, молодежи на концерте оказалось много, и что интересно, молодые люди были одеты так же, как и взрослые: юноши - в смокинги с бабочками, девушки - в вечерние платья. Илья на их фоне выглядел странно и даже вызывающе: на нем были красные кроссовки, желтые джинсы и зеленый свитер. К тому же он безостановочно жевал жевательную резинку.
Придонцы сидели прямо и неподвижно и во все глаза смотрели на живого знаменитого дирижера.
Знаменитый дирижер излучал неиссякаемую энергию, щедро одаривая всех белозубой улыбкой и веселым, с лукавинкой взглядом. Говорил он быстро, как говорят со сцены юмористы-конферансье, которым надо поскорей разогреть публику:
- У Моцарта, - был такой довольно известный композитор, - есть сочинение, в котором на первой странице написано: "Играть быстро", на второй: "Быстро, как только возможно", а на третьей: "Еще быстрее"... - Выдерживая паузу, знаменитый дирижер изобразил на лице предельное удивление.
- Как играть, товарищи?! - обратился он к публике.
Придонцы смутились, не зная, как правильно ответить.
- Хорошо, мы не станем сегодня исполнять Моцарта, - успокоил их знаменитый дирижер. - Есть другой, не менее, а, может быть, более известный вам композитор... Наш красный Моцарт... Исаак Осипович Дунаевский. Это был святой человек! В приватном письме своей жене он писал: "Это счастье, что мы живем в одно время с товарищем Сталиным". А нам, черт побери, не повезло! - Знаменитый дирижер замер, по-птичьи склонив голову набок и дожидаясь смеха. Придонцы робко засмеялись.
- Итак! Дунаевский! Увертюра к фильму "Пятнадцатилетний капитан"! воскликнул знаменитый дирижер, повернулся к оркестру и взмахнул позолоченной дирижерской палочкой.
И полилась знакомая с детства, оптимистичная, хотя и тревожащая душу мелодия. Слушатели сразу узнали ее, закивали, переглядываясь, заулыбались, благодарно глядя в егозливую спину знаменитого дирижера.
Покровительственно улыбаясь, Галина Васильевна окинула взглядом увлеченных музыкой гостей и скосила глаза на сына. Илья по-прежнему жевал... Но вдруг случилось неожиданное: музыканты отложили свои инструменты и продолжили исполнение увертюры с помощью собственных легких и губ:
Ту-у-ду-у-ду-ду-ду,
Ту-ду-ду-ду, ту-ду-ду-ду, ту-ду-ду,
Ту-ру-ру-ри-ру, ту-ру-ру-ри-ру...
В первый момент слушатели растерялись, оторопели, испугались даже, но скоро сообразили, что это шутка, музыкальная такая шутка, а местные деятели культуры, зная уже, что знаменитый дирижер любит подобные сюрпризы, даже стали улыбаться. И только когда Владимир Иванович захохотал - весело, свободно и радостно, - все засмеялись.
Одна Галина Васильевна не принимала участия в общем веселье. Что-то ей во всем этом не нравилось, что-то ее тревожило. Галина Васильевна повернула голову и встретилась взглядом с Дашенькой Канищевой. Девушка растерянно улыбалась. Ильи рядом с ней не было.
- А где Илюша? - спросила Галина Васильевна.
- Не знаю, - жалобно отозвалась Дашенька Канищева, которая во всем подражала Галине Васильевне, и ей тоже было не смешно.
А музыканты все поддавали жару! Знаменитый дирижер высоко подпрыгнул и стал выбивать ногами чечетку, отчего некоторые прямо зашлись в смехе, а иные дамы даже визжали от восторга.
Галина Васильевна страдальчески поморщилась, глубоко вздохнула и вдруг почувствовала какой-то странный, неприятный, невозможный здесь запах. Она стала принюхиваться и вновь столкнулась взглядом с Дашенькой Канищевой. У девушки раздувались ноздри.
- Ты чувствуешь? - обратилась к ней Галина Васильевна.
- Что-то пригорело? - испуганно спросила Дашенька Канищева.
Галина Васильевна отвернулась - что могло пригореть в ее гостиной?
Пахло жареным, определенно пахло жареным, точнее даже не пахло, а воняло, и не жареным, а горелым, воняло горелым мясом.
А знаменитый дирижер, продолжая веселить публику, пошел вприсядку, но смех однако стал стихать, потому что многие уже, особенно женщины, почуяли этот нехороший запах.
Знаменитый дирижер остановился, выпрямился и удивленно замер, хотя его музыканты еще продолжали дудеть и трендеть. Он смотрел вперед, за спины слушателей, туда, где потрескивали поленья в камине. На лице знаменитого дирижера выступили вдруг крупные капли пота. Он видел там что-то страшное, настолько страшное, что никто не решался повернуть голову и посмотреть туда же. Все смотрели на происходящее у камина, так сказать, отраженно - глядя на знаменитого дирижера. Казалось, он видит ад. Медленно подняв дрожащей рукой дирижерскую палочку и указывая туда, знаменитый дирижер вдруг закричал высоко, жалобно, из последних сил:
- Горит! Он горит, товарищи!
Все разом обернулись.
Илья стоял у камина и держал руку над огнем, над самым его пылающим пеклом. Удушающе воняло горелым мясом. Илья упал.
VII. В мавзолей, в мавзолей!
1
На большой двустворчатой белой двери под стеклянной табличкой с надписью "Хирург" был прикноплен глянцевый плакат, на котором голая сисястая блондинка недвусмысленно манила к себе, что подтверждала и отдельная, типографски исполненная надпись внизу: "Входите!" Никто, однако, не входил: Печенкин, Галина Васильевна, Прибыловский, седой - все в накинутых на плечи белых медицинских халатах. Равномерно и сильно Владимир Иванович бил кулаком в стену, так что дребезжало оконное стекло и вздрагивала плакатная блондинка. Прибыловский с кожаной папкой под мышкой стоял рядом и внимательно смотрел на шефа. Седой украдкой курил, выпуская дым за плечо. Галина Васильевна застыла, сцепив на груди руки и закусив нижнюю губу, вперившись горестным неподвижным взглядом в пыльное стекло окна.
- Я за границей больше недели находиться не могу - запить могу. Чистота эта - плюнуть некуда. А тут шесть лет. Шесть лет в чистоте этой, - потирая кулак, поделился Печенкин своими неожиданными размышлениями.
- Вот я и говорю: шесть лет - это срок! - горячо поддержал седой. Истосковался мальчонка вдали от дома.
- А я думаю, он там элементарно перезанимался. Я знакомился с их программой - огромные нагрузки, - высказался Прибыловский.
С этим были согласны и супруги Печенкины, и седой. Они закивали, готовые продолжить и развить данную мысль, но Галина Васильевна остановила.
- Не надо было этот оркестр приглашать, - неожиданно высказалась она, продолжая смотреть в окно.
- При чем тут оркестр? - не понял Владимир Иванович.
- При том! - нервно воскликнула Галина Васильевна. - При том, что нельзя так над классикой измываться! Взяли моду над классикой измываться... Дунаевский, между прочим, наша классика!