Дальнейшие шаги Филиппа, направленные против бывшего союзника Скердилаида, также были рассчитаны на выполнение условий договора Общего Мира. После победы в войне борьба с иллирийским вождем, по замыслу царя, стала бы обоснованием сохранения в Греции гарнизонов и подтверждением стремления македонян к сохранению мира и благополучия в регионе. Не оставил царь без внимания и социальное движение. Как показали события в Спарте и в Мессене, в ходе и после этой войны социальный фактор по-прежнему был существенным инструментом в руках политиков. Цепь переворотов в этих государствах сопровождалась демагогическими заявлениями политиков с целью привлечь на свою сторону низы общества для достижения той или иной политической цели. Поэтому без сильного сдерживающего фактора, как правило внешнего, ни одно государство не могло оставаться стабильным. Поскольку подобная социальная ситуация была характерна для всех греческих городов, Эллинская лига должна была стать той организацией, которая призвана сохранять внутренний мир и спокойствие в Греции.
Наличие «общего врага» — этолийцев, Скердилаида, спартанцев — в политическом аспекте, низов общества — в социальном, было необходимо для греко-македонской интеграции. «Общий враг» должен был стать той основой, которая сближала бы разные категории населения греческих городов с македонянами. Тем более что Филипп действительно был настроен на мирное решение всех проблем и неоднократно демонстрировал готовность сотрудничать в единственно приемлемой для эллинов форме партнерства — в рамках Эллинского союза. Строго соблюдая букву договора лиги, обосновывая перед союзниками свои действия, он стремился закрепиться в стратегически важных пунктах Греции и на морском побережье, что давало ему возможность быстрого реагирования как на социальные смуты, так и на враждебные акции противника. Такая система, если бы она приняла законченный вид, вновь сплотила бы греков под эгидой Македонии. Причем союз необязательно должен был привести к прямому подчинению Эллады. Тот факт, что Антигон Досон, а затем Филипп не пытались бороться против федеративного движения, а также стремление предпоследнего македонского царя к мирному сосуществованию с греками, которое он неоднократно подчеркивал, позволяет утверждать, что новое объединение Греции и Македонии имело все шансы на успех.
Но действия Филиппа остались непонятыми современниками — ни греками, ни римлянами. Эллины в силу прежнего опыта общения с македонскими царями подозревали его в желании любыми средствами подчинить Элладу, установить тиранические режимы в большинстве городов и притеснять их призрачную свободу. Характерно свидетельство Тита Ливия (27, 30, 5). Говоря о переговорах этолийцев с Филиппом в ходе первой римско-македонской войны, он сообщает, что посредники не столько заботились об этолийцах, сколько опасались, что вмешательство царя Филиппа в дела Греции грозит ее свободе. Примечательно то обстоятельство, что высказывание принадлежит посольствам царя Птолемея, Родоса, Хиоса и Афин, т. е. послам исконно враждебных Македонии государств. Хотя в конце III в. реальная угроза свободе Греции исходила уже от Рима, а не от Македонии, греки традиционно продолжали видеть в Македонии «империю зла». Что касается римлян, то непонимание деяний македонского царя было основано на несходстве фундаментальных политических ценностей эллинистического мира и Рима. Строя свою восточную политику, римляне мыслили иными категориями. Для них война давно стала образом жизни, а накануне второго столкновения с Карфагеном во враждебных замыслах по отношению к себе они подозревали всех соседей. Македония была первым эллинистическим государством, столкнувшимся с Римом, у нее не было возможности извлечь уроки из чужих ошибок. Парадокс ситуации конца III в. заключался в том, что все мирные устремления македонского царя были восприняты как коварные планы и источник угрозы, который следовало подавить любыми средствами. Нарушив существовавшее на Балканах равновесие сил, римляне уничтожили последний шанс на мирное сотрудничество греческих государств в рамках той организации, в договоре о создании которой провозглашался Общий Мир — κοινή βίρήνη.