Дискуссионный характер указанных проблем и их явно недостаточная изученность во многом и обусловили наш интерес к заявленной в заглавии книги теме.
Автор выражает глубокую признательность за помощь в работе над книгой доктору исторических наук С. К. Сизову и кандидату исторических наук Ю. Н. Кузьмину.
Глава I.
Накануне войны
1. Причины и повод к войне
К двадцатым годам III в. расстановка политических сил в Греции изменилась. Еще несколько лет назад совместными усилиями двух федераций — Ахейской и Этолийской — македонское влияние в Элладе было фактически уничтожено. В ходе Деметриевой войны 239–229 гг. Македония потеряла возможность контроля и вмешательства в дела греческих государств[90]. Сразу после смерти Деметрия от Македонии отпала Фессалия, македонские гарнизоны покинули Афины, Пирей, Мунихий; последние промакедонские тираны в Пелопоннесе (в Аргосе, Флиунте, Гермионе) отказались от своей власти и передали города ахейцам. Хотя новый правитель Антигон Досон вернул часть Фессалии, в целом положение Македонии оставалось чрезвычайно тяжелым[91]. Однако следующий конфликт в Пелопоннесе, известный как Клеоменова война[92] 229–222 гг. между Спартой и Ахейским союзом, навсегда погубил этот хрупкий шанс на развитие федерализма[93] и независимости в Греции. Этолия, провозгласив нейтралитет в этом столкновении, преследовала собственные экспансионистские цели, рассчитывая на ослабление бывшего союзника и утрату нм ведущих позиций на международной арене. Действительно, обстоятельства сложились таким образом, что Ахейская федерация оказалась на грани катастрофы. Возрожденное Клеоменом милитаристское государство едва не стерло Ахейский союз с политической карты Греции. В столь безвыходной ситуации стратег федерации Арат Старший решился на шаг, перечеркнувший всю его прежнюю политику. Он обратился за помощью к той державе, в борьбе с которой все прошлые годы видел свою основную задачу, — к Македонии, к царю Антигону Досону[94]. Неудивительно, что победителем в войне между Ахейским союзом и Спартой стала Македония[95]. Ее царь увидел возможность одним дипломатическим ударом восстановить то свое положение в Греции, за которое его предшественники вынуждены были долго бороться. Результатом соглашения между Аратом и Досоном стал договор об образовании лиги, заключенный в 224 г.[96] С ахейской точки зрения, этот союз спасал то, что еще могло быть спасенным, т. е. само существование федерации[97].
Включая в себя ряд новшеств, в целом условия договора были сходны с принципами, на которых основывались прежние союзы под эгидой Македонии — Коринфская лига, созданная Филиппом II в 338 г. и альянс Антигона Одноглазого и его сына Деметрия с греками в 302 г. Прежде всего, вероятно, гарантировалась неизменность государственных устройств, которые существовали у участников лиги на момент заключения договора, и их автономия; запрещалось введение гарнизонов и выплата дани (Polyb., IV, 25, 7). По мнению Ф. Уолбэнка[98], гарантия πατριος πολιτεια была закреплена в официальном документе, именно поэтому у Полибия и использовано такое стандартное выражение. Вероятность существования данного пункта в договоре велика, учитывая, что в аналогичных союзах (в 338 г. и 302 г.) такое условие существовало. Нельзя не отметить, что сохранение существующих конституций стало практически традиционным положением в договорах греков с Македонией[99]. Между участниками союза, а также против македонского царя запрещались военные действия; вероятно, именно это подразумевается у Полибия (IV, 16, 5), который сообщает, что лакедемоняне обязались воздерживаться от всяких неприязненных действий против македонцев и Филиппа. В речи Филиппа (IV, 24,3) содержится фраза, что наказание от имени симмахии должно следовать за обиды, которые касаются целого союза, но не за действия внутри государства. Такое постановление было обязательным в союзах 338 и 302 гг.[100] В случае нападения на одного из союзников потерпевший мог обратиться к членам лиги за помощью (Polyb., IV, 15, 2).
Важнейшим условием явилось запрещение союзникам вести самостоятельную внешнюю политику (Polyb., IV, 16, 5; Plut. Arat., 45). Возможно, однако, что союзникам позволялись отдельные внешнеполитические акции до тех пор, пока они не мешали интересам лиги в целом (Polyb., IV, 9, 5). Подобное ограничение, но не упразднение права сношений с иностранными государствами, кажется, существовало и в Ахейском союзе, хотя этот союз был не симмахией, а федерацией, что является существенным отличием[101]. Конечно, Ахейский союз нельзя считать «Эллинской лигой в миниатюре», но, вполне возможно, поведение ахейцев в 220 г.[102], объяснялось тем, что они видели в лиге некое подобие своего союза. Скорее всего, среди запретов в договоре лиги не было полного запрещения ведения самостоятельной внешней политики. Вероятно, отдельные внешнеполитические контакты государств-участников Эллинского союза допускались, если они не наносили ущерб другим союзникам. По мнению Дж. Ларсена[103], члены лиги имели право даже вести самостоятельную войну против государства, не участвующего в союзе. Но в таком случае из этого условия вытекает возможность начать войну без разрешения совета союзников — синедриона. Следовательно, агрессор, как член лиги, мог надеяться на помощь союзников, если возникнет необходимость просить о помощи, хотя война была начата им не в интересах лиги, а только в своих собственных. Вряд ли подобная перспектива устроила бы других членов, поэтому правильнее, на наш взгляд, предположить, что объявление войны относилось все же к компетенции синедриона (Polyb., IV, 25, 1–26, 1; 13, 1–7).
90
О Деметриевой войне см., например, следующие работы:
92
О Клеоменовой войне см.:
93
Говоря о федерализме следует помнить, что это понятие в древности отличалось от современного:
94
О ходе переговоров см.:
95
В. Тарн (
96
Полибий сообщает (II, 54, 4), что на синоде в Эгии осенью 224 г. Антигон Досон κατασταθελς ηγεμων των συμμαχων, то есть стал главой новой Эллинской лиги. Следует отметить компромиссный характер союзного договора. Антигон при заключении союза пошел на некоторые уступки грекам: во-первых, он не насаждал в Греции марионеточные режимы; во-вторых, отказывался от силовой политики предшественников.
99
При Филиппе II это условие имело для македонян очень важное значение, так как накануне заключения союза в греческих полисах произошли перевороты, в результате которых к власти пришли промакедонские лидеры. В то время положение о незыблемости государственных устройств означало сохранение власти за сторонниками Македонии, что обеспечивало македонскому царю поддержку всех его начинаний. Во времена союза Деметрия I с греками ситуация уже изменилась. Условие сохранения конституций присутствовало в договоре, но нельзя с уверенностью утверждать, что оно повсеместно ставило у власти именно сторонников Македонии. Уже в то время это условие начало терять свое первоначальное значение для македонского царя, а в союзе 224 г. уже не приносило никакой выгоды Македонии и лишь закрепляло те формы правления, которые существовали в момент заключения договора с Македонией, какими бы они ни были.
100
Для союза 338 г.: Ps.-Dem., XVII, 2, 4. 11, 15, 17, 19. 30; SVA, III, 403. V. 5 sqq.; для союза 302 г.: SVA, III, 446. v. 9 sqq., 145 sqq.
101
Как пример можно рассмотреть посольство Мегалополя в 227 году к Антигону Досону (Polyb., II, 47–49; Paus., 7, 18, 6; 10, 22, 6), когда мегалополиты, испросив разрешения у всеахейского собрания, отправились просить помощи у македонского царя.
102
Дело в том, что ахейцы в 220 г. самостоятельно постановили собрать войско и оказать помощь мессенцам по их просьбе (Polyb., IV, 7, 2 и 5). Вполне возможно, что они в данном случае действовали не как участники Эллинской лиги, а как суверенное государство, которое имело право на самостоятельные внешнеполитические акции. Не известен ни один случай, когда ахейцы для своих внешнеполитических актов испрашивали разрешение Филиппа: