Достаточно вспомнить несколько фактов. Накануне войны интересы Македонии были затронуты захватом этолийскими пиратами македонского корабля и продажей экипажа (Polyb., IV, 6, 1). Тем не менее никаких ответных мер на этот явно недружественный шаг не последовало. Первые боевые действия велись одними ахейцами, а Филипп в это время продолжал оставаться в мире с этолийцами (Polyb., IV, 16, 3). После официального объявления эллинскими союзниками войны Этолии Филипп не сразу вступил в нее, так как был занят подготовкой армии и защитой страны от дарданов на севере[164]. Сомнительно, что Филипп не был бы готов к войне, если бы сам развязал ее. Кроме того, за непричастность македонского правителя к развязыванию войны говорит тот факт, что местом зарождения конфликта стала Мессения, о которой речь пойдет ниже. В данном случае важно то обстоятельство, что к Эллинскому союзу это государство привлек Арат, а не Филипп. Не стоит сбрасывать со счетов и подготовку к войне этолийцев. Прекращение грабительских рейдов довольно внушительно ударило по их экономике, что рано или поздно привело бы к возобновлению традиционных рейдов и, следовательно, к конфликту с Эллинской лигой.
Таким образом, возможно лишь следующее объяснение: война затевалась Ахейским и Этолийским союзами, а Филипп вступил в нее в силу союзнических обязательств. Его планы расширения своего влияния в Греции опирались на мирные средства; большая война могла привести к опасным и непредсказуемым результатам. Обвинения в адрес Филиппа в развязывании Союзнической войны с целью реализации своих планов лишены основания; Филипп не был заинтересован в том, чтобы выглядеть агрессором в глазах греков. Такая репутация не соответствовала имиджу предводителя греческого союза. Свои планы Антигон Досон, а затем и Филипп V, предпочитали реализовывать, опираясь на статьи Общего Мира. В этом они следовали примеру существовавших в 338 и 302 гг. Коринфских лиг. После окончания Клеоменовой войны расторжение союза не входило в планы македонского царя, который видел в нем возможность укрепления своего положения в Греции мирными средствами благодаря занимаемой им должности гегемона лиги.
Подобная цель стояла прежде перед Филиппом II, а в 302 году перед Антигоном Одноглазым и его сыном. В этом отношении политика македонских царей не менялась. Менялись условия, методы, но сама идея господства македонян над Грецией оставалась неизменной. Более того, никогда политика македонских царей в Греции не была столь успешной, как у Досона. Ни Филиппу II, ни Александру не удавалось завоевать симпатий большей части греков. Антигон Одноглазый и Деметрий Полиоркет возглавляли лигу греков очень короткое время, чтобы добиться задуманного. Своими успехами Антигон Досон был обязан, по мнению Г. Бенгтсона[165], своим способностям и необычайно прозорливой политике.
Таким образом, в период 222–220 гг. цари Македонии рассматривали лигу как инструмент расширения македонского господства в Греции; ахейцы же использовали ее для усиления своей федерации. Думается, нельзя говорить однозначно о направленности союза в то время против какого-то определенного противника, поскольку оба — и Арат, и македонский царь, — преследуя каждый свою цель, были заинтересованы в сохранении мира в Греции и закреплении достигнутых успехов.
165