Однако историк приписал обеим сторонам этого конфликта столько своих домыслов, что, по мнению Б. Низе[184], версия Полибия требует корректировки. Ф. Уолбэнк, рассматривая этолийский маршрут, отмечает несколько существенных моментов[185]. Во-первых, налицо факт изменения планов Доримаха: уход через перешеек, а не отплытие у Риона. Во-вторых, наличие вражеских войск у Клейтора могло стать причиной опасения, что путь к Риону будет отрезан, этот факт и привел к отклонению от первоначального пути. В-третьих, поворот к Мефидрию означал, что этолийцы надеялись избежать столкновения с Таврионом. В-четвертых, Доримах планировал столкновение с Аратом, но, не желая вовлекать в конфликт македонские силы и видя, что нет никакой причины ожидать разделения сил противника, он не искал с ними битвы. Конечно, указанные высказывания вполне справедливы. Однако они не проясняют всех поставленных вопросов.
Доримах, вероятно, хотел избежать затруднительной и требующей много времени посадки на суда. Этолийцы имели большую добычу, особенно скот, а кораблей, видимо, оказалось недостаточно. Поэтому было решено не совершать несколько плаваний, а пройти по суше. Маршрут этолийцев — сначала на север, а потом в Мегалополиду — примечателен. Конечно, поворот в Мегалополиду мог быть вызван опасением, что стоявшие у Клейтора ахейские войска отрежут этолийцев от моря. Поэтому Доримах был вынужден избрать другой путь — на восток, к Истму, что, казалось бы, говорит о стремлении избежать столкновения. Но уклониться от боя ему не удалось, так как ахейцы, двигаясь на юго-восток, пытались отрезать и этот путь.
Но, говоря о маршруте, следует обратить внимание на некоторые факты. Во-первых, до разгрома ахейцев источники ничего не сообщают об этолийских грабежах в Пелопоннесе. Во-вторых, этолийцы намеренно отклонились с дороги к Пеллене и Сикиону после победы при Кафиях. Это была явная демонстрация силы: ибо небольшой отряд покинул вражескую территорию с добычей в руках. Известно, что этолийцы славились своими грабительскими набегами[186]. Собственно, их предприятие в Мессении, хотя и преследовало политические цели, по сути было грабительским (Polyb., IV, 3–4; 6, 11–12). Не менее существенным кажется то обстоятельство, что в течение нескольких лет (точнее с 224 г.) этолийцы были вынуждены воздерживаться от пиратских рейдов, дававших им средства к существованию. Поэтому, когда Доримах и Скопас пошли на возобновление старой политики, это было благосклонно встречено согражданами (Polyb., IV, 5–6). Более того, говоря о подготовке к вторжению в Мессению, Полибий упоминает (Polyb., IV, 6, 8) συναθρροισαντες πανδεμει τους Αιτωλους т. е. собранное этолийское ополчение[187]. В силу указанных обстоятельств удивителен сам факт прекращения грабежей до битвы при Кафиях. Он позволяет говорить о том, что отряд Доримаха мог преследовать какую-то иную цель, даже более значимую, чем разорение пелопоннеских земель.
Скорее всего, этолийцы виновны в развязывании войны не менее ахейцев. Если Арат считал 220 год благоприятным для начала боевых действий, то таким же его видели и этолийцы (Polyb., IV, 3, 3). Македонский царь был слишком молод и неопытен в военных делах и дипломатии, чтобы играть какую-то существенную роль в греческих делах. Столкновение же с одним Ахейским союзом, вероятно, не вызывало опасений этолийцев. Реальную угрозу представляла лишь вся Эллинская лига[188].
Маневры Доримаха в Пелопоннесе можно истолковать, как испытание лиги на прочность. Характерно, что и после битвы при Кафиях все обвинения в адрес Этолии союзники ахейцев восприняли спокойно. Полибий пишет, что «союзники первое время возмущались, хотя не особенно удивлялись, ибо в поведении их не было ничего необыкновенного, напротив, это было в привычках этолийцев» (Polyb., IV, 16, 1–2). Учитывая вышесказанное, можно предположить, что Доримах сознательно не покинул Пелопоннес, когда ему представлялась такая возможность. Он отправил добычу на кораблях (Polyb., IV, 10, 3–4), поскольку награбленное могло стать серьезной обузой при выполнении новой задачи. Освободившись от груза, Доримах должен был выяснить состояние боеготовности предполагаемого врага. Одновременно он мог рассчитывать, что при реализации этой политической акции он сам и его люди не вернутся домой с пустыми руками. Поэтому едва ли следует говорить о том, желал ли Доримах столкновения с ахейцами или нет. В любом случае он был готов к нему. Возможно, предложенная ниже речь Доримаха не имела места в действительности, но она наиболее точно характеризует политику этолийцев. Еще до вторжения в Пелопоннес Доримах, как утверждает Полибий, говорил (Polyb., IV, 5, 7): «Что касается ахеян… то, препятствуя проходу этолийцев, они не должны будут жаловаться, если встретят отпор…; если же они останутся в покое, то замыслы этолийцев осуществятся беспрепятственно».
184
187
Конечно, это преувеличение, как справедливо указал Ф. Уолбэнк (
188