— К счастью, у графа д’Артуа есть дети!
С этого времени воспитание детей герцога Орлеанского, как девочек, так и мальчиков, было полностью доверено г-же де Жанлис.
Девочки жили вместе с ней в Бельшассе; туда же ей привезли и мальчиков.
II
Руссо, незадолго до этого умерший, был в то время модным философом; никто не читал «Эмиля», но все о нем говорили. Госпожа де Жанлис решила воспитывать своих достославных учеников по методе Жан Жака.
Это означает, что она намеревалась сделать из них прежде всего человеков; принцами они должны были стать во вторую очередь.
Удивительное предвидение судеб, уготованных трем братьям, ибо словно к ним обращены следующие строки, написанные Руссо:
«В естественном порядке, поскольку все люди равны, их общее призвание — быть человеком; и всякий, кто хорошо воспитан для этого призвания, не может быть дурным исполнителем в тех призваниях, какие связаны с ним. Пусть предназначают моего воспитанника к тому, чтобы носить саблю, служить Церкви, быть адвокатом, — мне все равно.
Прежде призвания, уготованного ему родителями, природа зовет его к человеческой жизни. Жить — вот ремесло, которому я хочу учить его. Выйдя из моих рук, он не будет, признаюсь, ни судьей, ни солдатом, ни священником: он будет прежде всего человеком; всем, чем человек должен быть, он сумеет, в случае надобности, быть так же хорошо, как и любой другой, и, как бы судьба ни перемещала его с места на место, он всегда будет на своем месте…
Все думают только о том, как бы уберечь своего ребенка, но этого недостаточно: нужно научить его уберечься, когда он станет взрослым, выносить удары рока, пренебрегать богатством и нищетой, жить, если придется, во льдах Исландии или на раскаленном утесе Мальты…
Приучайте детей к невзгодам, которые им придется рано или поздно выносить. Приучайте их тело к суровости времен года, климатов, стихий, к голоду, жажде, усталости: окунайте их в воды Стикса».
О король, воспитанный в изгнании и умерший в изгнании после того, как в течение восемнадцати лет занимал самый прекрасный трон на свете, скажите, это ваша строгая наставница наделила вас стоической душой, способной пренебрегать богатством и нищетой?
По крайней мере, в этом состояла ее цель, и потому она немедленно стала искоренять недостатки первоначального воспитания.
Ни тот ни другой из двух принцев — граф де Божоле присоединился к ним лишь в 1783 году — ни тот ни другой из двух принцев не имел музыкального слуха, и, тем не менее, у них был учитель музыки, который за два года не смог научить их ни названиям, ни длительностям нот.
Учителя музыки уволили и заменили учителями латинского, греческого, немецкого, английского и итальянского языков. К принцам были приставлены слуги, каждый из которых говорил на одном из названных живых языков и получил категорический приказ никогда не говорить с ними по-французски, так что завтрак у них проходил на немецком языке, обед — на английском, а ужин — на итальянском. Мифология, физика, география, точные науки, законоведение, рисование, земледелие, хирургия, фармация, архитектура и технические умения пополняли это чудесное воспитание, благодаря которому король, как мы видели, не только ни от кого не был зависим во время своего изгнания, но и, снова став принцем, став королем, удивлял дипломатов, разговаривая с ними о политике на их родном языке, практикующих врачей, разговаривая с ними о медицине и фармации, и, наконец, коммерсантов, земледельцев и ремесленников, разговаривая с ними о коммерции, земледелии и технических умениях.
Что же касается ремесел, которые должны составлять часть воспитания человека, то Руссо советует родителям обучить одному из них своего ребенка. Госпожа де Жанлис пожелала, чтобы старший из ее воспитанников обучился трем ремеслам. Так что в часы досуга юный герцог де Валуа был столяром, хирургом и садоводом.
Впрочем, эта сторона воспитания чрезвычайно нравилась достославным ученикам; однако далеко не так обстояли дела с его научной стороной; г-жа де Жанлис сама рассказывает в своих «Мемуарах» о том, с каким трудом она прививала герцогу де Валуа хоть какое-нибудь прилежание.
«Дети ничего не знали, — говорит она в своих "Мемуарах", — и герцог де Валуа, которому было тогда восемь лет, отличался неслыханной нерадивостью. Я начала с того, что стала читать ему вслух книги по истории, но он ничего не слушал, потягивался, зевал, и я была чрезвычайно удивлена во время первого чтения, увидев, как он разлегся на диване, на котором мы сидели, и положил ноги на стоявший перед нами стол. Чтобы образумить ребенка, я тотчас же подвергла его наказанию и тем самым настолько хорошо приструнила, что впредь он никогда не давал мне повода быть им недовольным».