Так, будучи ребенком, герцог де Валуа испытывал инстинктивный страх перед собаками, и потому во время прогулок г-н де Боннар имел привычку пускать впереди принца двух выездных лакеев, которым было поручено отгонять этих животных; в итоге, питая вначале всего лишь неприязнь к ним, герцог де Валуа не мог в конце концов видеть их даже издалека.
Госпожа де Жанлис, напротив, после первого же разговора со своим воспитанникам коснулась этой темы и объяснила ему нелепость подобного страха; не успела она закончить это наставление, как юный принц пожелал иметь собаку.
Один случай из античной истории произвел сильное впечатление на герцога де Валуа. То был рассказ о юном спартанце, который позволил лисенку сожрать ему внутренности и не испустил при этом ни одного стона, не издал ни одного крика. И потому он дал себе слово проявить, при случае, такую же нечувствительность к боли, как этот спартанец.
И такой случай представился.
Однажды г-жа де Жанлис вместе со своим воспитанником, которому было тогда тринадцать лет и который после смерти своего деда стал герцогом Шартрским, присутствовала при плавке серебра в мастерской ювелира. Герцог Шартрский подошел чересчур близко к брызжущему расплаву, и одна из огненных капель обожгла ему ногу. Но герцог Шартрский не охнул и никак не выдал своей боли, и г-жа де Жанлис сама по его прожженному чулку догадалась о том, что произошло.
Он сдержал данное себе слово.
Одним из замечательных качеств короля Луи Филиппа, а точнее, двумя его замечательными качествами — и мы не колеблясь скажем, что он был целиком обязан ими своему воспитанию, — являлись мужество и терпение.
Мужественный — он умел не бояться; терпеливый — он умел ждать.
Кроме того, у короля — и еще более заметным это должно было быть у принца, ведь ему была присуща тогда юношеская свежесть, то есть чистота чувств, — так вот, первое побуждение у него всегда было добрым, даже великодушным; и, пока герцог Шартрский был всего лишь принцем, а герцог Орлеанский — всего лишь изгнанником, эти добрые побуждения достигали всего своего размаха; но не всегда так бывало с герцогом Орлеанским в Пале-Рояле и с королем в Тюильри. И поскольку его добрые побуждения, странное дело, имели истоком скорее свободное воспитание, нежели великодушное сердце, все те, кто окружал принца, все те, кто давал советы королю, немедленно вступали в бой с этими добрыми побуждениями. И если речь шла о том, что принц намерен оказать денежную помощь размером в тысячу франков, они сводили ее к пятистам франкам; если речь шла о том, что король намерен даровать полное помилование, они смягчали наказание до каторги, тюрьмы или надзора. В итоге благодеяние, которое личное побуждение делало полным и великим, а постороннее вмешательство превращало в мелкое и жалкое, лишалось всякого величия.
В течение двух лет на моей обязанности лежало распределение денежных вспоможений герцога Орлеанского; он выделял на эти нужды около тысячи франков в день, то есть примерно двенадцатую часть своих доходов. Довольно часто, когда нищета, от имени которой я выступал, нуждалась в безотлагательной помощи, мне выпадала возможность просить деньги непосредственно у него, и я всегда получал их; однако я получал от герцога Орлеанского все, что просил, лишь когда мог вынудить его дать их немедленно и без посредников. Если же дело откладывалось на завтра, я получал половину; если оно откладывалось на послезавтра, я получал треть и так далее. Все те, кто окружал герцога, как и все те, кто окружал короля, имели склонность умалить его, вместо того чтобы возвысить.
Рядом со своим братом подрастали два других принца — герцог де Монпансье, почти ровесник герцога Шартрского, и граф де Божоле, следовавший за ними на некотором отдалении.
Эти молодые принцы уже умерли: один в Солт-Хилле, возле Виндзора, в возрасте тридцати двух лет; другой на Мальте — в возрасте двадцати восьми лет.
Прошло не более года между смертями двух этих братьев, которые, казалось, спешили снова оказаться вместе: герцог де Монпансье умер в 1807 году, а граф де Божоле — в 1808-м.
Франция знала их мало, ибо они покинули Францию до того, как возмужали. Посмотрим, что думала об этих принцах их наставница; в этом отношении ее дневник будет для нас чрезвычайно полезен.