Желаю Вам счастья, сударыня, ибо я чересчур хорошего мнения о Вас, чтобы полагать, что можно быть счастливым в том положении, в каком Вы находитесь.
Как и сказала герцогиня Беррийская в этом письме, исполненном печали и достоинства, тот, кто доставил его, офицер-роялист, беззаветно преданный своей партии, был готов предоставить все необходимые разъяснения, однако королева Мария Амелия находилась в чересчур затруднительном положении, чтобы принять поручение, которое было ей доверено. Господин де Монталиве распечатал письмо, прочитал его, поднялся в покои королевы, пробыл там четверть часа, а затем спустился и вернул письмо офицеру, сказав, что королева не может принять это послание.
И в самом деле, если предполагать, что королева была посвящена в секреты своего мужа, сделать ей это было сложно.
Дело в том, что король готовился отдать приказ об аресте своей племянницы, и произвести его предстояло при содействии некоего крещеного еврея.
Бывают имена, которые становятся смертельным оскорблением, и таким стало имя этого еврея: Дёйц.
Дёйц сопровождал г-жу де Бурмон на ее пути из Лондона в Италию; впервые он увиделся с герцогиней Беррийской, направляясь в Рим; второй раз он увиделся с ней, возвращаясь из Рима. Так что герцогиня могла питать к нему определенное доверие.
Дёйц явился к г-ну Тьеру и, сильно преувеличивая это доверие, заявил, что берется выдать герцогиню Беррийскую. Во Франции предатели встречаются еще куда реже, чем многие думают, и, коль скоро один из них появился, не следовало им пренебрегать.
Собеседники обсудили денежную сумму; она была установлена в сто тысяч франков, после чего Дёйц отбыл в Нант, сопровождаемый комиссаром Жоли, тем самым офицером полиции, который после убийства герцога Беррийского арестовал Лувеля.
На сей раз ему предстояло предпринять против женщины те самые действия, какие он предпринял когда-то против убийцы ее мужа.
Удивительно все же, что называется долгом у людей, состоящих в должности!
Кстати говоря, это Реставрация подала роковой пример оплаченного предательства.
Разве Дидье не был выдан Бальменом за награду в двадцать тысяч франков?
Дёйц прибыл в Нант, представился нескольким влиятельным легитимистам, заявил, что имеет при себе важные депеши, и пояснил, что намерен вручить эти депеши лишь тому, кому они предназначены, то есть герцогине Беррийской.
Герцогиня была извещена о том, что произошло, и не возымела ни малейшего подозрения.
Тридцатого октября она дала г-ну Дюгиньи приказ отправиться в гостиницу «Франция», спросить там г-на Гонзагу, подойти к нему со словами «Сударь, вы приехали из Испании?» и показать ему половинку разрезанной карты. Если г-н Гонзага предъявит другую половинку карты и резные края обеих половинок сойдутся, то г-н Дюгиньи должен будет привести посланца к герцогине.
Господин Дюгиньи отправился в гостиницу «Франция» и отыскал там г-на Гонзагу, который был не кем иным, как Дёйцем. Дёйц выполнил указанное условие, и г-н Дюгиньи, уверенный в том, что он действительно отыскал человека, с которым имела дело герцогиня, предложил ему свои услуги в качестве провожатого.
По дороге Дёйц остановился; он казался встревоженным и хотел точно знать, куда его ведут.
— Я веду вас в дом, — произнес г-н Дюгиньи, — куда госпожа герцогиня направляется исключительно для того, чтобы дать вам аудиенцию, и который она покинет сразу же после этого.
Дёйц не спросил более ни слова, и спустя какое-то время его ввели в комнату, где находились обе сестры Дюгиньи, мадемуазель Стилит де Керсабьек и г-н Гибур.
— Госпожа герцогиня пришла? — спросил г-н Дюгиньи, дабы убедить Дёйца, что герцогиня не живет в этом доме.
— Полагаю, да, — ответила мадемуазель де Керсабьек, — поскольку мы только что слышали шум в соседней комнате.
В эту минуту в комнату вошел г-н де Менар.
Дёйц вздрогнул; хотя ему доводилось видеть г-на де Менара в Италии, он его не узнал.
— Что происходит?! Где я нахожусь?! — воскликнул он.
Господин де Менар назвал себя, и Дёйц успокоился.
Вслед за г-ном де Менаром в комнату вошла герцогиня Беррийская, и тогда Дёйц заявил, что хочет говорить с ней наедине.