Гаэль оглянулся на долину. Трое, которые переправились через восточный хребет, не вернулись, и Кормак знал, что они никогда не вернутся. Очевидно, другие разведчики донесли, что лишь небольшая группа воинов готова оспорить проход легионеров. Теперь голова колонны была почти под ним, и он трепетал при виде этих обреченных людей, раскачивающихся с их превосходным высокомерием. И вид их великолепных доспехов, ястребиных лиц и безупречной дисциплины внушил ему благоговейный трепет, насколько это возможно для гаэля.
Тысяча двести человек в тяжелых доспехах, которые маршировали как один, так что земля дрожала от их шагов! Большинство из них были среднего роста, с мощной грудью и плечами и бронзовыми лицами – закаленные ветераны сотен кампаний. Кормак отметил их дротики, короткие острые мечи и тяжелые щиты; их сверкающие доспехи и шлемы с гребнями, орлов на штандартах. Это были люди, под чьей поступью сотрясался мир и рушились империи! Не все были латинянами; среди них были романизированные бритты, и одно столетие или сотня состояли из огромных желтоволосых мужчин - галлов и германцев, которые сражались за Рим так же яростно, как и коренные жители, и еще яростнее ненавидели своих более диких сородичей.
С каждой стороны было по отряду кавалерии, всадников, а по флангам колонну прикрывали лучники и пращники. Несколько неуклюжих повозок везли армейские припасы. Кормак увидел командующего, ехавшего вместо него – высокого мужчину с худощавым, властным лицом, заметным даже на таком расстоянии. Маркус Сулиус – гаэлы знали его понаслышке.
Низкий горловой рев раздался от легионеров, когда они приблизились к своим врагам. Очевидно, они намеревались прорубить себе путь и продолжать без паузы, поскольку колонна неумолимо двигалась вперед. Кого боги уничтожают, того они сначала сводят с ума – Кормак никогда не слышал этой фразы, но до него дошло, что великий Сулиус был глупцом. Римское высокомерие! Маркус привык пороть пресмыкающиеся народы загнивающего Востока; он мало что знал о железе в этих западных расах.
Группа кавалерии отделилась и помчалась в устье ущелья, но это был всего лишь жест. С громкими насмешливыми криками они отвели копья на расстояние трех шагов и метнули свои дротики, которые безвредно застучали по перекрывающимся щитам молчаливых северян. Но их предводитель осмелился на слишком многое; развернувшись, он наклонился с седла и ударил Кулла в лицо. Огромный щит отразил копье, и Кулл нанес ответный удар, как наносит удар змея; тяжелая булава раздавила шлем и голову, как яичную скорлупу, и сам конь упал на колени от шока от этого ужасного удара. Со стороны северян донесся короткий свирепый рев, и пикты рядом с ними ликующе взвыли и выпустили свои стрелы по отступающим всадникам. Первая кровь для народа вереска! Приближающиеся римляне мстительно закричали и ускорили шаг, когда мимо промчалась испуганная лошадь, жуткая пародия на человека, нога застряла в стремени, волочась под стучащими копытами.
Теперь первая линия легионеров, сжатая из-за узости ущелья, врезалась в сплошную стену щитов – врезалась и откатилась сама на себя. Стена щитов не пошатнулась ни на дюйм. Это был первый раз, когда римские легионы встретились с этим нерушимым строем – старейшим из всех арийских боевых порядков – прародителем спартанского полка – фиванской фаланги - македонского строя – английского каре.