— Сожжём её! — ответил деревенский оракул. — Только так и можно избавиться от сатаны.
Жаркая погода, изрядное количестве выпитого пива и вина и панический, суеверный страх заставил этих тёмных людей совсем потерять голову.
— Сжечь её! — зашумела возбуждённая толпа.
Люди подбадривали друг друга на деяние, перед которым в иное время отступили бы с дрожью ужаса, и нарочно старались говорить громче, помня, что дьявол покровительствует таинственному шёпоту.
— За мною, джентльмены! — крикнул Мэтью. — Помните, что нам простятся грехи, если мы сожжём колдунью!
С диким криком ринулась толпа на подмостки как раз в ту минуту, когда Абра и его помощник, привлечённые странным шумом, вышли из палатки. Не успели они опомниться, как их схватили и сбросили вниз.
— Прочь с дороги, — кричали им обезумевшие люди, — если не хотите, чтобы вас сожгли вместе с вашей проклятой колдуньей!
Затевая своё дело, Абра отлично знал, какому риску подвергался. В те времена опасно было вступать в сношения со сверхъестественными силами; но Абра рассчитывал на хорошее настроение праздных посетителей ярмарки, а расположение к гаданию богатых горожан и придворных щёголей являлось большим искушением для жадного к деньгам афериста. О девушке он не заботился. Он подобрал её однажды в канаве, как брошенного щенка, и сделал орудием своих корыстных целей. В настоящую минуту он думал лишь о собственном спасении и, упав на колени, жалобно молил о пощаде. Но толпа не была расположена слушать его. Кто-то так оттолкнул Абру, что тот упал на своего помощника, который от страха не мог двинуться с места. Толпа спешила расправиться с колдуньей до появления городской стражи, не обращая больше внимания на Абру.
Изнутри палатки послышался безумный крик ужаса, на который нападающие ответили испуганными проклятьями. И перед ними предстала колдунья — дрожащая от страха девушка, которой едва ли минуло двадцать лет, с нежными чертами лица и пышными золотистыми волосами, падающими на плечи. Возле неё на полу валялся кусок яркой блестящей ткани, выполнявшей роль таинственного покрывала. Человек в здравом уме увидел бы в ней жалкую, перепуганную женщину, но ослеплённым суеверным страхом глазам нападавших она показалась неестественно огромной, освещённой огненными языками.
— Чего вы от меня хотите? — прошептала несчастная девушка.
Её с силой схватили за руки и вытащили на подмостки, напоказ всей толпе.
— Смерть колдунье! — кричали все вокруг неё, забыв даже о страже, которая каждую минуту могла явиться.
— Помогите! — отчаянно вскрикнула несчастная.
— Слышите, джентльмены? Она зовёт на помощь сатану! — фыркнул Мэтью.
— Что вы хотите со мною делать? — умоляла «колдунья». — Я ничего не сделала вам дурного.
— Ты привела к нам дьявола. Привязать её к столбу!
Начиная понимать, какая судьба ожидает её, Мирраб упала на колени перед Мэтью, казавшимся ей предводителем, и охватила его ноги, умоляя его таким жалобным голосом, от которого даже камни содрогнулись бы:
— Добрые джентльмены, не обижайте бедной девушки, не сделавшей вам никакого зла!.. Пресвятая Дева, защити меня!
Чья-то грубая рука зажала ей рот, заглушая последние слова.
Девушку стащили с подмостков и при помощи кожаных поясов крепко-накрепко привязали к тому самому столбу, на котором развевался флаг, а голову обмотали толстым шерстяным шарфом до самых глаз, с диким ужасом смотревших на всё происходившее; затем все принялись складывать вокруг неё костёр из подвернувшихся под руку обрубков дерева, изломанных в куски собственных палок нападавших и ветвей старого вяза. Бедная девушка почти лишилась чувств и, если бы ей даже развязали рот, не могла бы произнести ни одного звука.
— Смотрите, как будет гореть колдунья! — хрипло шептал всем распоряжавшийся Мэтью. — Душа вылетит у неё изо рта в виде чёрной кошки.
Между тем герцог Уэссекский, простившись со своим другом, медленно направлялся к палатке колдуньи-предсказательницы в сопровождении верного Гарри Плантагенета. Увидев собравшуюся толпу, он не сразу понял, в чём дело, так как фигура девушки не была освещена. Но вот запылал факел, и из толпы раздались возгласы:
— Святой огонь!.. Жгите колдунью!..
Красное пламя на секунду осветило какой-то узел блестящей ткани, под которым угадывалась женская фигура, беспомощно свесившаяся со столба.
Тогда герцогу всё стало ясно.
Отбросив в сторону двух-трёх человек, загораживавших ему путь, он одним прыжком очутился лицом к лицу со злодеями. Свет факела ярко озарял его роскошный шёлковый камзол, аграф из драгоценных камней на шляпе и гордое, суровое лицо, горевшее негодованием.