— Иди спать, дитя моё, — сказала королева, — спокойной ночи.
Хозяйка дома провожала в это время короля.
Ирма Перен была очень умной женщиной; она только несколько часов видела короля, но уже прекрасно изучила его. Когда она ставила подсвечник на стол его спальни, на её лице появилась злая улыбка, и она наблюдала за королём со спокойствием птицелова, расставляющего свои сети.
Спокойно и медленно взяла она с ночного столика кубок и, пригубив, подала его королю. Затем она пожелала ему спокойной ночи и, по венгерскому обычаю, протянула губы для поцелуя; по виду она была совершенно спокойна, но её поцелуй был так горяч, что король потерял голову. Он схватил её за руку и затем, не владея больше собой, запер дверь и, обхватив Ирму, увлёк её к постели.
Этой минуты только и ждала Ирма; она схватила короля за шею, а другой рукой вынула из-за пояса кинжал.
— Ещё одно движение, один звук, и вы погибли, — прошептала она.
Людовик должен был сдаться.
— Если я теперь позову на помощь, то как вы думаете, что будет? — продолжала она.
Людовик вздрогнул.
— Впрочем, я сама справлюсь с вами. Чем вы искупите то, что вы сделали? — прошептала она, нагибаясь к Людовику.
Король ответил, что она сама может назначить цену, хотя он находит, что достаточно наказан тем, что не обладал ею, тем более что она очаровала его одним поцелуем.
— Вы любите меня? — спросила Ирма.
— Моя жизнь принадлежит вам, — ответил Людовик.
— Да, вы правы, — сказала Ирма, слегка вонзая остриё кинжала в его грудь, не сильно, но всё же до крови. — Если вы любите меня, то ваше наказание будет заключаться в том, что я стану целовать вас и ласкать, но не буду принадлежать вам. Ни слова о событии этой ночи!
С этими словами Ирма быстро выскочила из комнаты.
В конце коридора её ждал Матвей.
— Как ты долго! — недовольно проговорил он. Мать хлопнула его по щеке.
— Говори, что у тебя с королевой, я хочу знать это.
Матвей побледнел, потом покраснел.
— Я ненавижу её, — проговорил он.
— Дурак! — перебила его мать. — Ты любишь её, и тебя душит злоба за то, что она назначила Гавриила капитаном, а на тебя даже не взглянула.
Матвей топнул ногой и сжал кулаки.
— Вот таким я люблю тебя, сын мой, — проговорила, Ирма. — Знаешь, у меня есть план относительно короля и Марии. Эта гордячка будет принадлежать тебе, но ты должен во всём подчиняться мне. Если ослушаешься, то я отколочу тебя, глупый мальчишка!
Тут она нежно поцеловала его в лоб и отправила спать.
На следующее утро семейство Перен встретилось со своими высочайшими гостями за завтраком. Король был страшно бледен, его глаза лихорадочно горели. Мария с беспокойством осведомилась о его здоровье; он молча пожал её руку, избегая взгляда.
— Тут что-то произошло, — тихо сказала королева Цетрику. — У меня скверное предчувствие.
Она стала внимательно наблюдать за Людовиком и заметила взгляд, брошенный на Ирму. И Мария всё поняла. Однако она быстро овладела собой, шутила и смеялась.
— Я очень неблагодарная, — сказала она Перену, — вы так гостеприимно приняли меня, а я похищаю у вас ваших детей. Сначала отняла у вас сына, а теперь мне очень хочется взять с собой вашу дочь. Я отпустила свою компаньонку, потому что она — иностранка, а народ хочет видеть около меня венгерку. Отпустите со мной Эрзабет, она заменит мне графиню Лаленг.
Молодая девушка вскочила, радостно бросилась к королеве и стала покрывать её руки поцелуями.
Сам Перен без конца кланялся и благодарил; его лицо светилось гордостью и радостью, и, не обращая внимания на вызывающие взгляды жены, он изъявил своё полное согласие и почтительно поблагодарил за честь, оказанную его семье.
— Собирайся, дитя моё, — сказала Мария девушке, — мы скоро отправимся в путь.
Эрзабет встала и поспешно принялась укладывать свои вещи.
Между тем охотники и псари, идя по следам королевских лошадей, прибыли к утру в дом Перена. Несколько лошадей из его конюшни было навьючено вещами Эрзабет. Для сопровождения Гавриила отправились десять вооружённых слуг.
На прощание Людовик поцеловал Ирму в лоб и дрожащим голосом проговорил:
— Я надеюсь в скором времени видеть вас при дворе, благородная женщина; и вы также не забывайте нас! — обратился он к Перену.
Матвей с гневом посмотрел на короля, забывшего упомянуть о нём.
Когда королева была уже на лошади, Цетрик подставил руку Эрзабет, чтобы подсадить её на лошадь, затем подал ей перчатки и хлыст и пожал её ручку; при этом он, к великому своему удовольствию, заметил, что она ответила на его пожатие.