Кивнув вошедшим, она продолжала считать, а затем, окончив, проговорила:
— Слушайте, нам угрожает серьёзная опасность. Мы имеем в распоряжении только королевскую стражу и мой полк. Я решила образовать ещё два полка за свой собственный счёт без ведома короля и совета. Поручаю вам сформировать их и вооружить людей. Поторопитесь!..
Она обсудила с ними подробности, затем отпустила и, утомлённая, бросилась на постель; но не могла уснуть. Тут тихо, на цыпочках вошла Эрзабет и, подойдя к кровати, посмотрела на королеву; та поднялась, и Эрзабет испуганно отпрянула.
— Что с тобой? — спросила Мария. — Ты как будто боишься меня?
Эрзабет посмотрела на неё, затем взяла руку королевы, поцеловала её и сказала:
— Эта нежная, белая рука подписала сегодня четырнадцать смертных приговоров, эти прекрасные губы призывали палачей, а эти глаза смотрели, как пытали человека?!..
— Кто сказал тебе это, дитя? — спросила королева и поцеловала Эрзабет. — Успокойся, никого не пытали и никто не казнён, но я произнесла смертный приговор и велела пытать красивого молодого дворянина, потому что знала, что в последнюю минуту они запросят пощады и выдадут кого угодно.
— А если бы он не сознался и решился пойти на пытку?
— О, Эрзабет, тогда я с удовольствием смотрела бы, как потекла его кровь! — воскликнула королева. — Ты не знаешь, дитя моё, как я страдаю! Я люблю короля, которого не уважаю. Я ненавижу дворянство, которое испортило, искалечило его и заглушило в нём совесть. Я ненавижу дворянство за то, что оно сеет раздоры и не желает защищать страну. Завтра, Эрзабет, это гордое дворянство получит от меня пощёчину. Четырнадцать дворян будут привязаны к позорному столбу на площади.
— Боже мой! — с ужасом воскликнула Эрзабет. — Это может стоить вам престола, а нам всем жизни!
— Успокойся, я знаю, что я делаю! — сказала королева.
XII
Заговор
В ту же самую ночь, когда Мария судила заключённых дворян и решила объявить войну дворянству, Заполия собрал своих друзей и самых надёжных приверженцев в корчме у ворот Офена, в которой встречался с бывшей королевской наложницей.
Луна тускло освещала дорогу, по которой ехали два всадника. Одним из них был Матвей Перен, рядом с ним ехала его мать Ирма, закутанная в тёмный плащ.
Они переговаривались вполголоса.
— Ты любишь королеву, — говорила Ирма, — и тебе не остаётся ничего другого.
— Если бы она была мужчиной, то я бы убил её или захватил и сжарил заживо!
Ирма засмеялась.
— Да, но она — женщина, и тебе не остаётся ничего другого, как любить её.
— Ненавидеть! — воскликнул он. — Я отомщу ей!..
— Ты? Отомстишь ей? — ответила Ирма. — О, ты будешь отмщён, когда она будет в твоей власти!
Матвей стал насвистывать песенку и, надвинув шапку на затылок, развязно спросил:
— А что ты думаешь предпринять с королём?
Ирма вместо ответа дважды ударила его хлыстом и поскакала вперёд. Подъехав к корчме, они отдали хозяину лошадей и вошли в низкую комнату.
На столе была разложена большая карта; за ним сидел человек в панцире и шлеме; две большие железные перчатки лежали возле него на скамье.
Это был Заполия. Он мельком взглянул на вошедших, кивнул им и продолжал изучать карту.
Ирма сбросила плащ и села рядом с воеводой на скамью, между тем как Матвей позвал хозяина и потребовал вина.
— Что ты делаешь? — спросила Ирма Заполию.
Воевода посмотрел на вуаль, которой были покрыты её волосы, выдернул из неё две шпильки и, указывая точку на карте, сказал:
— Вот это — Офен, а это — Залатна, где стоят мои войска. Дай ещё шпильку!
Ирма сняла вуаль и подала воеводе шпильку.
— Мой план... — начал воевода, воткнув шпильку в карту. Но, взглянув на Матвея, остановился и продолжал: — Я поеду с тобой в твой дом и там расскажу всё.
Еврей-корчмарь ввёл в комнату ещё трёх посетителей; они сняли плащи и поклонились. Это были Лоссончи, богатый молодой дворянин, Мароти, старый солдат, третий — уже известный нам Вербочи.
— Вина! — закричали вновь прибывшие.
Хозяин принёс вина, Вербочи с достоинством налил себе стакан и, поклонившись Ирме, выпил.
— Угадайте, что у меня здесь? — спросил он, хвастливо хлопая себя по карману. — У меня здесь всё мелкое дворянство; оно избрало меня своим главой, я — его уполномоченный и прислан сюда, чтобы заключить с вами условие.
Он гордо взглянул на всех присутствующих.