Королева встала и отворила дверь, ведущую в соседнюю комнату.
Вошёл Турцо и преклонил колено перед королём. За ним следовал человек в турецкой одежде. Он скрестил руки на груди и бросился ниц перед королём, с любопытством смотревшим на него.
— Как тебя зовут? — спросил король.
— Павел Бакис.
— Он служил секретарём у Фергад-паши, — сказала королева, — а теперь пришёл предложить тебе свои услуги и сообщить важные известия.
— Ты хочешь поступить к нам на службу? — спросил Людовик. Да.
— И согласен креститься?
— Да.
— Что побуждает тебя к этому?
— Аллах велик, — ответил Бакис, — но Христос ещё больше; я хочу служить большому Богу.
— Хорошо, мы будем твоими восприемниками и примем тебя на нашу службу, — ответил Людовик, обменявшись взглядом с Марией. — Какие же известия ты принёс нам?
— Они очень кратки и определённы: султан через месяц выступает из Константинополя со ста пятьюдесятью тысячами солдат, чтобы покорить Венгрию.
Король вскочил, но спохватился и снова сел.
— Имеешь ли ты более подробные сведения о его намерениях и планах? — мрачно спросил король.
Турок засунул руку за пазуху и, вынув оттуда целую связку бумаг, передал её королю. Его лицо всё время оставалось бесстрастным; казалось, служба при турецком дворе сделала его совершенно неподвижным.
— Подтверждаются ли эти известия? — спросил Людовик.
— Да, — ответила королева, — вот письмо Томарри; он доносит, что белградский паша собирает корабли на Дунае.
Король встал и начал крупными шагами ходить по комнате. Мария сделала турку знак удалиться. Он вышел.
— Теперь я скажу тебе, — серьёзно начала Мария, обращаясь к супругу, — что сделали ты и твой государственный совет, чтобы иметь возможность бороться с этой ужасной опасностью?
— Ничего.
— Теперь выслушай, что сделали я и твои верные слуги.
— Ты? — с изумлением воскликнул Людовик.
— Да, я; так как открытое участие в судьбе государства грозило мне лишением свободы и даже жизни, то оставался только заговор.
— Ты — заговорщица? — со смехом воскликнул король.
— Да, против партии воеводы, Вербочи и твоего управления.
Король с изумлением посмотрел на свою супругу.
— Говори, Турцо! — сказала она.
— Должен ли я напомнить тебе о том, мой король, — дипломатично начал Турцо, — как поступили с тобой Заполия и его приверженцы? Ты сам не можешь больше сносить своё положение; твоё терпение истощилось. Ты не в состоянии больше видеть, как каждый день всё больше ограничивают твою власть. Мы, твои верные слуги, решили вывести тебя из этого недостойного положения, свергнуть Заполию и восстановить твоё могущество. Мы основали тайное общество «удальцов».
— Так, значит, вам я обязан спасением своей жизни? — радостно воскликнул король, заключая Турцо в свои объятия.
— Я тоже принадлежу к этому союзу, — сказала королева, — и мы готовы сделать ещё больше; всё зависит от тебя.
— Что же я должен сделать?
— Ты утвердишь наше общество, — ответил Турцо, — а остальное — уже наше дело. Мы достанем денег, выставим армию и на будущем сейме проведём наши требования.
— Достаточно ли сильна ваша партия, чтобы привести эти намерения в исполнение? — спросил король.
— Да.
— Покажи мне документы!
Турцо достал тетрадь, где были перечислены члены общества и средства, которыми они располагали. Король просмотрел их. После этого Турцо стал излагать свой план. Людовик молча выслушал его, затем встал и, положив руки ему на плечи, произнёс:
— Ты — преданный друг, так же как Баторий и другие, вы преданы мне больше, чем я того заслуживаю. Делайте всё, что в ваших силах, ради королевы и государства, я же буду вам безмерно благодарен. Я одобряю всё, что вы просите.
Турцо поцеловал руку короля и почтительно поблагодарил его от имени «удальцов».
Когда он ушёл, Мария и Людовик стали обсуждать положение государства. «Удальцы» обещали устроить на следующем сейме полный переворот внутреннего строя; теперь надо было склонить дворянство к энергичной борьбе с турками и добыть откуда-нибудь помощь.
Мария тут же продиктовала королю два письма: одно — папе, другое — французскому королю; в обоих обрисовывалась опасность, угрожавшая Венгрии со стороны турок, и выражалась просьба помочь деньгами и армией. Оба письма были немедленно отправлены с гонцами.
Отъезд из Вышеграда был назначен на следующий день; в Офене должно было начаться выполнение их плана. Прежде всего надо было удалить Вербочи; ввиду того, что в государственных рудниках вспыхнули беспорядки, было решено отправить его туда.