— Прощай!..
Дворяне между тем окружили короля.
— Мы просим тебя, — проговорил Торок, — убрать Вербочи, дай нам другого палатина!
— Хотите Батория? — громко спросил Людовик.
— Батория, Батория! — раздалось со всех сторон.
Король обратился к нему:
— Согласен ли ты теперь служить мне?
— О, мой король... — с чувством проговорил Баторий.
— Мы просим тебя назначить строгий суд над Вербочи и его сообщниками, — кричали дворяне.
— Теперь, когда народ и король примирились, никакие предатели и враги нам больше не страшны! — воскликнула Мария.
XXVI
Король един
Двадцать седьмого апреля всё дворянство устремилось в Ракош; среди поля, под одиноким деревом был устроен деревянный помост.
Баторий взошёл на него и прочёл устав общества «удальцов», а затем сказал:
— Прежде всего мы хотим восстановить свободу совещаний на сейме, которая была ограничена магнатами. Мы достаточно сильны, чтобы оказать давление на собрание, но не желаем прибегать к подобным средствам. Мы предлагаем вам присоединиться к нашему союзу.
Затем дворяне приступили к обсуждению положения государства и предстоящей войны с турками.
Около полудня в экипаже, запряжённом четвёркой, прибыл Вербочи и остановился у дверей своего дома. Тут к нему подошёл какой-то оборванец и подал записку. Вербочи с изумлением взглянул на оборванца и не спеша развернул её.
«Всё пропало, — прочёл он, — ты смещён, твоя жизнь в опасности; беги в Трансильванию. Заполия».
Вербочи немедленно отправился в королевский замок; быстро вошёл в кабинет королевы. Людовик сидел в это время за столом и писал, а Мария, стоя у окна, диктовала ему. Оба с удивлением посмотрели на вошедшего.
— Беспорядки в рудниках, — довольно развязно проговорил Вербочи, — мною подавлены; но я убедился, что государство может обходиться и без меня, а потому отказываюсь от своей должности.
Мария громко рассмеялась, а затем сухо проговорила:
— Ожидайте дома моих дальнейших приказаний!
Вербочи поклонился и поспешил удалиться.
Королева приказала позвать Батория и сказала ему:
— Вербочи здесь; что нам делать с ним?
— Если мы отдадим его под суд, он будет осуждён, но я боюсь, что он убежит. Надо захватить его.
— Да, ты прав. Приказываю тебе сегодня же ночью окружить дом Вербочи и захватить его живым или мёртвым.
Около полуночи люди Батория тихо подошли к дому Вербочи, но обыск ни к чему не привёл — палатин успел бежать в Трансильванию, вместе с другими главарями гатванского собрания.
В ту же ночь к воротам Офена подошла толпа вооружённых крестьян и потребовала впустить их в город.
Баторий поспешил к королеве и, разбудив её, озабоченно проговорил:
— Кажется, возвращаются времена Досцы!
Королева успокоила его и приказала, чтобы ей сейчас же оседлали лошадь. Через несколько минут она была готова и в сопровождении Цетрика и Батория поехала к городским воротам.
Оставив там своих спутников, она отправилась к прибывшим. Крестьяне, вооружённые топорами, цепами и косами, с восторгом приветствовали её.
— Кто ваш начальник? — спросила она.
— Я, — ответил разбойник Мика, выступая вперёд.
— Что вам надо?
— Мы пришли к тебе на помощь, против дворян, — ответил он.
— Благодарю вас, — ответила королева, — располагайтесь тут на ночлег, я пришлю вам съестных припасов, а завтра утром отправляйтесь домой; как только вы мне понадобитесь, я вас позову.
С этими словами королева повернула свою лошадь и, приветливо кивая крестьянам, уехала, сопровождаемая их радостными кликами.
— Восстание окончилось, — весело сказала Мария палатину, после чего отправила крестьянам хлеба, сала и несколько бочек вина.
На другое утро Мария снова отправилась в лагерь крестьян и щедро одарила их, после чего они разошлись по домам, призывая на королеву благословение Божие.
Дворянство собралось у Ракоша возбуждённое предстоящей войной с Турцией и крестьянским движением. Прочитанный приказ короля о назначении палатином Батория был встречен одобрительно.
На следующий день дворяне появились перед королевским замком; Баторий выразил свою благодарность за назначение палатином и прочёл бумагу короля, в которой Вербочи приглашался в суд 3 мая; кроме того, король советовал не разорять его дома, так как в нём не было ничего, кроме вина и бумаг! Вино только разгорячит, а утрата бумаг могла иметь неприятные последствия.