Как же Воронок оказался на том, другом берегу? Я бы и сам хотел узнать, но об этом могли бы рассказать только летний дождь, неугомонная речка и шелестящий камыш.
Полуночница
Когда отец уехал в соседний район, Нюрке объяснили, что там не хватает рабочих и без него не смогут убрать урожай. Но только Нюрка жить тоже не могла без отца. Он ей нужен каждый день — мяч ли выудить из колодца, прыгалку с яблони достать, а то и просто у него на руках полетать, как на самолёте, — мало ли для чего! А тут у целлулоидной куклы отлетела рука, Нюрка ходила за матерью и приставала:
— Напиши ему, чтобы скорее приехал, Ляльке руку надо приладить.
— Я ему сейчас не командир, — отвечала мать. — А Ляльку такую ещё больше будешь жалеть.
Очень плохо было без отца, а тут пришла и другая беда. Как-то под утро сквозь сон услышала Нюрка чьи-то слова во дворе:
— Как же я одну её оставлю, Егор Иванович? Войди в моё положение.
А ты, Настя, в их положение войди — горят! Пропадает урожай!
— Да и забыла я всё. Как дочка родилась, считай, руля не держала в руках.
Нюрка толком не разобралась: кто и в чьё положение должен войти? У кого дочка родилась? О чём это дядя Егор толкует? Кто горит? Повернулась на другой бок, поспала ещё немного и вдруг испуганно открыла глаза: мать сидела рядом и гладила ей волосы.
— Доченька, я на стан уезжаю, — виновато улыбнулась она. — Поживёшь у тёти Даши. Я ненадолго — как уберёмся, так и вернусь.
Нюрка бросилась матери на шею и стала обнимать её изо всех сил, будто прощалась с ней навсегда. Мать отняла её, горячую, от себя и поставила на пол.
— Одевайся скорее и к тёте Даше беги. Она тебе пирожков с яблоками напекла.
У Нюрки зачесались глаза. Она вспомнила про отца, про хорошую жизнь, когда все были вместе, и разревелась. Полкан услышал её на соседнем дворе и залаял.
— Вот тебе раз! — огорчилась Настя и прижала дочку к себе. — Не одна ты остаёшься, тётя Даша с тобой.
— У-у-у! — гудела Нюрка, отталкивая мать.
— И Полкан тебя ждёт. Слышишь, зовёт?
— А-а-а! А-а-а! — разливалась Нюрка, захлёбываясь от слёз.
— Субботку будешь из стада встречать…
— У-у-у!
Нюрка так завелась, что не могла остановиться. Непонятно, откуда только слёзы брались.
— Ну, будет сырость разводить! — сказала мать. — Не маленькая!
В это время с улицы послышался автомобильный гудок.
— Сейчас! Иду, иду!
Настя чмокнула дочку в раскисший нос и убежала на улицу, где её поджидала машина. Нюрка сразу перестала плакать — чего слёзы лить, когда мамки нет! — подхватила однорукую Ляльку и побежала к тёте Даше есть сладкие пирожки. У калитки её встретил Полкан и увязался за нею в дом.
— А где пирожки? — спросила Нюрка с порога.
— Умоешься, тогда и садись.
— А Ляльке дашь пирожок?
— Обязательно.
— А какой? Большой или маленький?
— Маленького хватит.
— А Полкану дадим?
— Отчего же нет?
Так началась новая Нюркина жизнь — ела сытные кулеши, пила грушевые отвары, мариновала с тётей Дашей грибы и встречала Субботку из стада. Хорошая была жизнь, ничего не скажешь, но только на третий день Нюрка загрустила. До вечера ещё терпела кое-как, а когда солнце спряталось за лес, убежала к себе домой и до самой темноты сидела у дверей. Там её на крыльце и нашла тётя Даша.
— Большая ты, однако, а мать не жалеешь. Что ж ей, так и прыгать вокруг тебя на короткой привязке? Зачем же её, по-твоему, на тракторе учили? Могла бы войти в её положение.
Насчёт короткой привязки Нюрка была не согласна, а в положение сразу вошла: вспомнила, что мамка ватник забыла, а в поле ветер небось, и полезла в чулан.
В ту ночь Нюрка спала на печке, укрывшись мамкиным ватником, от которого вкусно пахло бензином. И снилось ей, что ни на минутку не расстаётся с мамкой, сидит с ней рядышком в кабине и без остановки сигналит гудком, распугивая ворон и грачей. И вдруг проснулась от лая Полкана. Кто-то приехал! Не мамка ли?
Нюрка кубарем скатилась с печки и в дверях столкнулась с Егором Ивановичем.
— Вот тебе от мамки письмо.
Нюрка схватила листок, посмотрела на свет и жалко вздохнула — читать она ещё не могла.
— Дай-ка мне, — сказала тётя Даша и нацепила на нос очки. — Что она тут пишет?
— «Дорогая доченька, родная моя, — читала она мамкины слова, от которых сердце у Нюрки стало кувыркаться, — как-то ты одна без меня? А я по тебе ой как соскучилась! Бригадир обещался отпустить меня на денёк, приеду в гости, посмотрю, как живёшь, как Субботка. И как тёте Даше помогаешь, тоже посмотрю. Ты слушайся её, а она, я так думаю, тебя не обижает…»
Тётя Даша нахмурилась.
— Эк, обижает. А то ещё и обижу! — проворчала она.
Нюрка слышала мамкин голос в словах и сопела. А как только тётя Даша кончила, не удержалась и расплакалась.
— Мамку жалко. Ей там скучно без меня. У-у-у!
— Ну, будет, будет! — успокаивала тётя Даша.
— К мамке хочу!
— Только детишек там не хватало, — усмехнулся дядя Егор.
— Горе-то какое, — расстроилась тётя Даша, — А ты чего улыбаешься? Разве дело это — мать у дитя отымать?
— Вот детсад скоро откроют…
Откроют! Который год слышим про детсад, а ей мамку сейчас подавай!
Чувствуя поддержку, Нюрка прибавила голосу. Полкан давно уже скрёбся в дверь, а тут распахнул её — и давай сочувствовать Нюрке.
— А-а-а! — надрывалась Нюрка, отпихивая пса. — К мамке хочу!
— На-ка съешь конфету, — сказала тётя Даша.
Нюрка выплюнула конфету и вылетела из дома вон. Полкан виновато огляделся, схамкнул конфету и выскочил за девочкой во двор.
Егор Иванович снял с себя пиджак и зачерпнул воды из ведра.
— Поесть бы чего, — сказал он, но тётя Даша не расслышала его.
— Как бы худа не было, — сказала она. — Ночь-то какая, ничего не видать.
— Остынет на воздухе и сама вернётся.
Но Нюрка не возвращалась. Тётя Даша накинула платок и вышла на крыльцо.
— Нюрынька, иди домой, будем чай вместе пить.
Никто не отозвался. Тётя Даша осторожно сошла со ступенек.
— Ты куда это спряталась?
С улицы вдруг донёсся лай.
— Батюшки, да ты что это надумала? В ночь-то холодную?
Тётя Даша заторопилась мимо спящих изб. Промелькнули магазин, весь освещённый изнутри, сельсовет, авторемонтные мастерские, а там уже кончалось село и в полном мраке начинался большак.
— Нюраточка, заблудишься, кому говорю! — кричала тётя Даша и уже не бежала, а ковыляла, то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть, — Ой, что же делаешь со мной, негодница!
Потянуло сыростью. В зарослях булькал ручей. В камышах возилась утиная семейка, всплескивала рыба, бормотала вода, шлёпаясь о полузатопленную кладку. И никаких человеческих звуков.
— И не жалко тебе меня, старую? Как же я людям в глаза посмотрю, если что случится с тобой?
Тётя Даша уселась на кочку, запахнулась платком, решив переупрямить девчонку. Знала, что где-то прячется в кустах, да как её выманишь? Так бы, наверно, и сидела до утра, если бы вдруг не послышался грохот.
Заливая светом низину, осторожно спускался к броду грузовик.
— А я-то думаю, куда вы пропали, — сказал дядя Егор, вываливаясь из кабины.
— Тсс! Не гомони, поди-ка сюда…
Взрослые пошептались, вглядываясь в плавни.
— Да куда ты это в ночь такую собрался? — вдруг громко спросила тётя Даша.
— Нюрку вот хотел к Насте отвезти!
— Нюрку-то? Так её, может, волк давно уже съел, а то ещё и утонуть могла. Хоть и неглыбко здесь, а плавать-то она не умеет…