Снова пропела дудочка. Она резко оборвалась на высокой ноте, ожидая вступления женской партии. Заметив, что Мэрген набрал воздуха, Каару запела вместе с ним:
Радостно запела дудочка, к ней присоединилась еще одна, от дальнего костра стал слышен барабан. Подождав немного, Мэрген снова взял ведущую партию – у него был красивый голос, хотя слышно это было только когда он пел.
Каару инстинктивно подняла голову вверх, к небу, но, конечно, никто не выпустил горящую стрелу. Тратить драгоценное пламя на мелкую забаву никто не стал, даже пьяные от победы и вина воины. Каару снова присоединилась к песне.
Барабан и флейта разошлись вовсю. Музыка лилась, обволакивала со всех сторон, пробуждала уснувшую было степь. Последний куплет они начали вместе, а в какой-то момент к ним присоединилась, казалась, вся орда.
Потом были еще песни, но Каару их уже не слышала. Она дремала у теплого костра, наслаждаясь спокойствием и чувством защищенности.
А на следующий день они помогали хоронить убитых. Каару ужасалась, глядя на дело своих рук. Или не своих, это не так уж важно, но мертвые тела вызывали в ней инстинктивное отвращение. Она поражалась хладнокровию Мэргена, когда он помогал тащить трупы. Спросив друга об этом, она получила в ответ недоуменный взгляд и пояснение, что это теперь всего лишь куски мяса, уже не люди. Она не понимала такого подхода, но запомнила его, как и многое другое. Она – воин, и ей точно пригодится умение сдерживать рвотные позывы при виде мертвых людей.
– Выше нос, сестричка, – с усмешкой сказал Хаган. – Вот станешь старшей жрицей, и никто не заставит тебя возиться с ранеными и мертвыми.
Каару содрогнулась, подумав о том, что ей бы пришлось ухаживать за раненными. Если трупы просто вызывали отвращение, то раненые пробуждали настоящий ужас, особенно при мысли о том, что она могла бы оказаться среди них. Слава всем богам, что этого не произошло!
К вечеру стало известно, что орда снова отправляется в путь.
Глава пятая
Вся кипя от гнева и злости, Ивон резко дернула на себя тяжелую дубовую дверь. Дверь протестующе скрипнула, но все же впустила разъяренную жрицу в комнату. Девушке пришлось поднапрячься, чтобы хлопнуть створкой, но ей все же это удалось. Сидящий в кресле у стола мужчина оторвал взгляд от книги и вопросительно поднял бровь, но Ивон, не глядя на него, рухнула на застеленную кровать, раскинув руки в стороны.
– Да чтоб их всех Мара благословила! – в сердцах воскликнула девушка.
Вздохнув, мужчина отложил книгу и развернул кресло к кровати.
– Рассказывай.
– Они выслали меня из столицы! – кипя от негодования, Ивон села на кровати. – Меня! Радогаст, ты можешь себе это представить? Они же одним росчерком пера поломали все наши планы!
– За одну-единственную просьбу? – нахмурился названый Радогастом.
– Нет, – вздохнула Ивон, немного успокоившись и удобнее устраиваясь на кровати. – Старая карга откуда-то узнала о моей связи с алхимиком с Красной улицы. Сказала, что участие в подобных предприятиях позорит мое имя жрицы и бросает тень на весь орден.
– Не могу с ней не согласиться, – усмехнулся мужчина.
– Это понятно, – поморщилась девушка. – Но по плану этот разнос должна была услышать не я, а Желмира. Если бы ее словили в лавке алхимика, то это стало бы последней каплей, и стерву убрали с поста помощницы храма. А место это по праву мое!
– Ну, по праву это сильно сказано, но соглашусь, в кресле помощницы ты бы смотрелась намного лучше. Ладно, этот план провалился, но ведь остается еще вариант с лечебницей в пригороде, да и…
– Меня отсылают, Рад! – воскликнула девушка. – Ты не понимаешь, что ли? Все мои планы и интриги, все многолетние усилия духам ветра под хвост!