Когда они дошли до «Жареного гуся», уже окончательно стемнело. С легкой душой Мальфри отсыпал провожатому полталера медными монетками северной чеканки: он был крайне доволен проведенным экскурсом в жизнь Илатина. Вигдис, конечно, недовольно покосилась на мужа, но ничего не сказала – она не поняла, о чем рассказывал мальчишка, и допускала, что тот говорил что-то важное и стоящее этих денег.
Договорившись о комнате и ужине, и даже немного поторговавшись, скальд, переполненный впечатлениями, свалился на кровать, мимоходом отметив отсутствие ставшей уже привычной качки. Вигдис, внимательно осмотрев комнату, присоединилась к мужу.
– Ты счастлив, – она пальцем обвела его расплывшиеся в улыбки губы.
– Да, – скальд закрыл глаза, наслаждаясь лаской. – Ульг обратил на меня свой благосклонный взор, я знаю магию слов… Я знаю, во мне снова слово горит.
– И что это будет? – улыбнулась женщина.
– Баллада, – уверенно ответил Мальфри. – Это будет баллада о наивном юноше и дальнем пути… Ты услышишь ее первой, как всегда.
– Не сомневаюсь, – снова улыбнулась Вигдис, и попыталась подняться с постели.
Однако, скальд не дал ей этого сделать, ухватив за плечо и притянув ближе. Его глаза действительно горели, тем безумием, что охватывает поэтов и ученых, в которое впадают исследователи и творцы. Было что-то пугающее в этом взгляде, что-то фанатичное, но Вигдис привыкла, и, отчасти, любила его за этот взгляд, которого не встречала больше ни у кого в своей жизни.
– Ох, Вигдис, – прошептал скальд, на мгновение прервав поцелуй, но тут же возобновив его с новой силой.
Прежде чем совсем потеряться в буре ощущений, воительница успела порадоваться, что Мальфри не попросил принести ужин им прямо в комнату, потому что закрыть дверь на ключ она забыла.
Мальфри начинало казаться, что он просто спит, и все, что происходит с ним, происходит не на самом деле, а является всего лишь видениями уставшего от однообразных дней мозга. А мир вокруг действительно напоминал сон.
Илатин оказался намного больше, чем показалось вначале. Не большой по протяженности, город уходил вглубь – земля здесь была достаточно мягкая, чтобы в каждом доме построить подвал в один, а то и два этажа. Мальфри, привычному к скалам родных островов, даже в голову не могло прийти использовать драгоценное место таким образом, как это делали в Илатине. На главных улицах города, на торговых улицах, подвалы домов были обустроены как харчевни! Ну и как лавки, конечно. Забавно, что статус заведения определялся глубиной помещения – чем ближе к поверхности, тем выше статус. Самая дорогая ресторация занимала собственное строение.
На третий день Мальфри посетил несколько таких харчевен, и был поражен открывающимся просторами для выступлений. В таких местах было всегда многолюдно, несмотря на удаленность от порта и цен на еду. Если начать с самых простых забегаловок, то через некоторое время, когда его заметят, можно будет перейти на более престижные заведения, располагающиеся на поверхности, а там, гляди, и до замка графа недалеко…
Мечтания скальда прервал задевший его матрос. Мужчина едва стоял на ногах, несмотря на разгар дня, а запах хмеля наверняка был слышен с противоположной стороны рыночной площади.
– С-слыш, ты смотри, куда… стоишь! – невнятно пробурчал матрос, изо всех сил стараясь сосредоточить разъезжающиеся глаза на Мальфри.
Не обращая внимания на выпивоху, скальд легким, пружинящим шагом двинулся прочь с площади. Решено – он начнет сегодня же, а первой ступенькой на его пути к славе в десяти графствах будет «Моряк и чайка».
«Моряк и чайка» была забита битком. Кормили здесь задешево, а наливали еще дешевле, так что отбоя от посетителей не было. Кроме того, уже третий день здесь выступал северный менестрель, так что толпа постоянных посетителей пополнилась еще и зашедшими послушать земляка островитянами. Правда, сам хозяин не был рад выдавшемуся случаю – островитяне, все как один, были задиристыми молодыми мужчинами, и проблем приносили больше, чем прибыли. Так что, когда менестрель сообщил, что с завтрашнего дня он собирается «переехать» в «Свиную ножку», хозяин испытал настоящее облегчение и даже немного посочувствовал семейной паре, которая владела «ножкой» – неплохие, в общем-то ребята. Муж занимается таверной, а жена присматривает за борделем, что размещается сверху. А судя по глазам менестреля, которые загораются ярким огнем при виде каждой особи в юбке, что случайным образом забредала в «Моряк и чайку», можно было предположить, что на новом месте он задержится надолго.