Всем наконец стало понятно, что бабуля с характером, она не намерена развлекать незнакомую молодежь воспоминаниями про блокадного кота. Слишком уважает память о нем. И вообще эта история не из тех, что рассказывают на ходу. Но, направляясь к двери, старая женщина все же остановилась перед столиком студентов:
— Его звали Рыжиком. Иногда просто Рыжим.
Тут пластмассовая улитка в ее ухе издала слабенький, но очень въедливый писк. Господи, как только она терпит эту назойливую штуковину в своем ухе?
— Мы все собирались придумать другое имя, но так и не придумали, — словно извиняясь, сообщила старушка притихшей компании.
Бабушка и внук вышли на улицу. Полюбовавшись Василисой, которая кокетливо замерла на карнизе второго этажа, они подошли к Елисею.
— Я хочу монету к нему закинуть, — сказал мальчик.
— Сейчас, Петенька.
Старая женщина торопливо раскрыла свою сумку, чтобы найти деньги, но мальчик остановил ее. У него у самого в кошельке было полно мелочи и кое-что покрупнее имелось: родители снабдили перед поездкой.
Зажав в кулаке новенькую двухрублевую монету, Петя сосредоточенно примерился, размахнулся…
— Эх!
Сверкающая денежка упала на землю, не долетев до Елисея.
— Ты поближе встань, вот так подкинь, — с неожиданным азартом подсказала внуку бабушка.
После третьей попытки монета осталась у кота.
— Получилось! — засмеялся мальчик.
— А желание-то загадал?
— Забыл! — Петька, совсем не огорчившись, весело развел руками. — Да это и неважно!
Он просто был рад тому, что не промахнулся.
Бабушка и внук медленно зашагали по улице. С неба летели редкие снежинки, они щекотали лицо и сразу таяли на губах.
— Баб Тань, а вы ведь про своего кота им сказали, — вдруг произнес мальчик.
Но бабушка как будто не услышала его.
— А что мы завтра делаем? — погромче спросил он.
— Поедем в Петропавловскую крепость. Хочу показать тебе монетный двор, Петенька. Там твой прапрадед работал.
Пока они шли, ветер усилился, снежинки стали впиваться в лицо. Они больше не казались ласковыми.
— А еще что-нибудь там есть? — без особого энтузиазма поинтересовался внук, натягивая капюшон. Ему было зябко в Петербурге.
— Музей космонавтики. В него тоже сходим.
— Это уже получше! — оживился он, а она в который раз с любовью подметила, что Петя улыбается так же, как все в их роду — до гусиных лапок возле глаз. Ее единственный, любимый мальчик…
Баба Таня давно поняла, что петербургская история семьи, возможно, закончится на ней, одинокой старухе. И сейчас она просто утешалась мыслью о том, что успеет поводить внука по самым важным местам, из рук в руки передать ему этот город.
Она не просила судьбу о многом. Всего лишь хотела, чтобы внук заметил простор реки, особенное серебро облаков и парад прижатых друг к другу домов и не жаловался бы больше на порывы влажного ветра, который наполняет легкие густым морским воздухом. Ну, а потом… Что потом ее мальчик будет с этим делать, куда поместит этот город в своей памяти, зависело только от Пети.
Отворачивая лица от роя колючих снежинок, они вышли на угол Невского и остановились перед витриной Елисеевского гастронома полюбоваться порхающими в ней механическими ангелочками.
— Давайте зайдем. Ни разу не бывал здесь, — попросил мальчик.
Он обращался к своей петербургской бабушке на «вы». Это «вы» каждый раз медленной болью оседало в ее сердце, отмеряя дистанцию между двумя столицами и напоминая, что не она, а другая, московская бабушка, вынянчила этого мальчика.
— У себя в Москве ты не ходил в Елисеевский?
— Ходил пару раз с отцом. Вот хочу сравнить.
В магазине они сразу направились в кондитерский отдел.
— Ну, выбирай, — весело предложила баба Таня. — Вечером чаю попьем!
Петька прилип к витрине, переводя внимательны взгляд от одной сладости к другой. От похожего на цветы печенья к разноцветным кубикам мармелада. От них — к нежным белым облачкам безе. К конфетам в больших стеклянных вазах. К пирожным в форме экзотических плодов. И к придуманным для особых случаев тортам с напудренными невесомой сахарной пыльцой боками, с шоколадными буквами или цифрами, с нарядными фигурками из марципана.
Баба Таня, глядя на это изобилие, почему-то вспомнила о небольшом складе провизии, который всегда имелся у нее дома. Это был запас на всякий случай. Греча, песок, сгущенка, рис, мука, макароны. Проверяя его, она каждый раз невольно прикидывала, сколько недель можно продержаться с таким набором.