Следователь досадливо скривился.
– Не вижу особого смысла. Мы и так потеряли много времени. Семенов! Давай сюда протокол.
Взяв у пристава бумагу, следователь передал ее на подпись Ане. Девушка вопросительно взглянула на меня. Я мог бы ей посоветовать не подписывать протокол, требуя более тщательного расследования, однако не сомневался, что оно будет проведено спустя рукава и результата не даст. Поэтому просто отделался пожатием плеч. Так что Аня протокол подписала.
Когда следователь, доктор и пристав ушли, Аня снова повернулась ко мне. В глазах у нее стояли слезы.
– Это нечестно, – сказала Аня обиженно. – Мой брат… он не заслужил этого.
Я вздохнул.
– Как я напишу маме с папой? Как я им все это скажу?
Нижняя губка у нее задрожала. Мне было жаль ее, однако поделать я тут уже ничего не мог.
– Есть ли у вас деньги на похороны? – спросил я, доставая бумажник.
Она помотала головой.
– Вот, примите от меня. Здесь немного, но хоть что-то. – Я положил несколько кредиток на стол.
– Нужна ли вам еще какая-то помощь?
Аня беспомощно взглянула на меня.
– Спасибо. Только одно. Вы не могли бы передать Надежде Петровне, что я сегодня уже не приду?
– Конечно! Прямо сейчас схожу и передам.
Аня заколебалась, а потом, шмыгнув носиком, продолжила:
– Я сказала им не все.
– Да?
– Есть кое-что, о чем я не сказала. Это касается Надежды Петровны.
Я удивился. Каким образом Ламанова оказалась впутана в это дело?
– Когда Юра рассказывал про этих мужчин… тот – молодой – похвастался, что их платья шились на заказ у Надежды Петровны.
– Вот так так?
– Ведь это теперь не важно? Я правильно сделала, что не рассказала об этом?
– Совершенно правильно.
– Хорошо… – Ее плечи совершенно поникли.
Я так и оставил ее – маленькую, поникшую, сидящую на табурете, с которого ее брат шагнул в мир иной. Наедине с телом несчастного поэта, имя которого мир так никогда и не узнает.
Решив не брать извозчика, я пошел пешком, раздумывая. Кажется, загадка, о которой давеча мне говорила Надежда Петровна, разгадана, хотя сама разгадка ей явно не понравится. Понятно, что некие мужчины для своих развратных игрищ заказывали Ламановой платья через подставных женщин. Впрочем, таких извращенцев не должно быть много – чтобы заказывать у Надежды Петровны платья, надо не только иметь туго набитый кошелек, но и обладать неким извращенным чувством прекрасного.
За всеми этими размышлениями я совершенно забыл о том, что час-то уже поздний. И потому сначала несколько раз дернул дверь ателье, прежде чем сообразил: оно уже закрылось. Но тут за стеклами появилась физиономия ночного сторожа. Он отпер дверь и приоткрыл створку.
– Чего надо? – строго спросил сторож.
– Надежда Петровна уже уехала?
– Нет еще. Собирается.
– Я к ней.
– Закрыто уже. Поздно пришли. Завтра теперь.
– Передай ей, что пришел Гиляровский. Я тут подожду.
Сторож кивнул, запер дверь, оставив меня на холодном ветру, и удалился. Впрочем, ждать мне пришлось недолго. Скоро появилась сама Ламанова. Отперев дверь, она пустила меня внутрь, помогла раздеться и через темный зал провела в свой кабинет.
– Рассказывайте скорей, как Аня? Что там случилось?
Я огляделся. Кабинет был небольшой, но выдавал хороший вкус хозяйки. Французское кресло, в которое посадила меня Ламанова, казалось изящным – я думал, оно развалится под моим весом, но оно меня вполне выдержало.
– Вы замерзли, – сказала Ламанова и достала из небольшого шкафчика бутылку рома и две изящные рюмки. – Вот, держу на всякий случай. Нет, я сама не пью – так, для гостей.
Я кивнул и принял из ее рук рюмку. От рома по телу пошло тепло.
Мой рассказ получился недолгим – щадя Надежду Петровну, я рассказал все довольно коротко, без подробностей. Она слушала очень внимательно, сидя за столом, на котором, кроме небольшой лаликовой[1] электрической лампы, ничего не было.
– Бедная девочка! – вздохнула Ламанова. – Хорошо, что вы с ней сходили, не оставили одну. Такое потрясение! Боже мой! И она там сейчас наедине с покойником! Что же делать? Может, съездить к ней?
– Тело, наверное, уже забрали в полицейский морг, – сказал я.
– Да почему же? Ведь все бумаги они оформили!
– Нет. Я знаю доктора Зиновьева. Этот, если уж сказал, что не верит в самоубийство, значит, никаких свидетельств не подпишет, прежде чем не будет проведено настоящее расследование. Я уверен, что он уже побывал в Сыскном.
– И все же я поеду к Ане, посмотрю, как она там. К тому же ей ведь нужны деньги на похороны.