– Есть у меня паренек. Очень головастый. Митя Березкин. Он сам замоскворецкий и про всех там знает. Сейчас его спросим.
Наконец Березкин явился. Худой и высокий, с выступающим кадыком, одет в такой же черный костюм, который, однако, сидел на нем кургузо. Немытые редкие волосы прилипли ко лбу – как будто он только что снял шапку, в которой чуть ли не спал. Парень сел на табурет в углу, засунул сложенные ладони между колен и бросил на меня быстрый оценивающий взгляд.
– Березкин, слушай, – обратился к нему Арцаков, – у тебя в Замоскворечье ведь есть какое-то фотоателье хитрое. Где эти… мужеложцы снимаются на карточки. Точно?
– Есть такое, – кивнул парень. – Ателье Миллера.
– Адресочек подскажи.
– Большая Ордынка, семьдесят один. Перед Серпуховской. Там два ателье. Покровского – это то, которое с фасада. А вот если со двора зайти, то Миллера.
– Кто таков Миллер?
– Нету там никакого Миллера давно, – ответил юноша. – Разорился немец, когда Покровский свое ателье открыл. Перебил у него всю клиентуру. Только вывеска и осталась. Выкупил какой-то дядька у Миллера это ателье еще семь лет назад. Ну, и начал там снимать только специальных клиентов, Петр Петрович.
Арцаков повернулся ко мне и поднял бровь.
– Слыхал, Владимир Алексеевич? Может, тот фотограф твой как раз этот не-Миллер и есть?
– Может быть, а может, и нет, – покачал я головой. – В Москве сотни фотографов, если не тысячи.
– Так-то так, – согласился Арцаков. – Но тут, как я понимаю, дело щекотливое. Фотограф должен быть доверенным лицом. Ведь «сестры» твои – люди, по всему видно, не бедные. Их такими снимками шантажировать – милое дело.
Я допил свой чай и поставил стакан на стол.
– Ну, ладно, поеду, поговорю с этим фотографом.
– Вот, возьми с собой Березкина, он тебе покажет место.
– Спасибо. Сколько я тебе должен?
Арцаков затянулся снова своей сигаркой.
– Да погоди пока. Чую я, что вляпался ты, Владимир Алексеевич, по самое то. Давай так – если мы тебе еще понадобимся, я включу в общий счет. А если сам справишься – то и хорошо. Если вот только Березкину на калач дашь, чтобы он перекусил в дороге, – и то хорошо.
– Дам, дам и на калач, и на водку, – улыбнулся я.
– Но-но! Березкин! Никакой водки! Понял меня?
– Точно так! – быстро кивнул паренек и нервно облизнулся.
– Не спаивай мне Березкина, Владимир Алексеевич. Не дорос он пока до того.
С тем мы и расстались.
На улице моросил противный холодный дождь, грозивший при нынешней температуре скоро превратиться в снежную крупу. Я взял извозчика, и мы поехали на Большую Ордынку. Березкин сидел рядом, не глядя по сторонам, как будто дремал. Но когда мы почти доехали до Серпуховской, распрямился и ткнул пальцем в четырехэтажный дом с лавками на первом этаже и большой вывеской «Фотография Покровского».
– Тут.
Расплатившись с извозчиком, я вышел.
– Спасибо тебе, Березкин, – сказал я юноше. – Дальше мне твоя помощь не потребуется.
– Как скажете, – пожал он плечами. – Только я тут подежурю, на углу. Если что – свистните. Вы вот тут обойдите, справа, там вторая дверь – зеленая. Вам туда.
– Хорошо.
Я обошел здание с торца и увидел нужную дверь. Она и вправду была выкрашена зеленым – только давно, может быть, еще во времена Московского пожара. Краска облупилась и пошла черными пятнами. Никаких табличек или вывесок над ней не было, но рядом на стене красной краской был нарисован небольшой петушок. Наверное, опознавательный знак для своих.
Толкнул дверь, разбудив подвешенный над ней внутри медный колокольчик на проволоке. Я думал, что окажусь сразу в ателье, однако попал сначала в короткий темный коридор – сырой, с потускневшими бумажными обоями. Пришлось даже зажечь спичку, чтобы обнаружить в конце него еще одну дверь. Но она была заперта. Понятно, что колокольчик должен был предупредить хозяев, что кто-то пришел. А закрытая дверь позволяла убрать все, что не полагалось видеть чужим глазам.
Я постучал.
– Одну минуточку! – раздался голос из-за двери.
Послышался звук отодвигаемого шпингалета, и в проеме возникла чья-то фигура.
– Что угодно? – фигура говорила сипловатым голосом с едва уловимым южным говором.
– Хочу сделать фотокарточку.
– Верно, вы ошиблись дверью. Фотоателье Покровского с другой стороны дома.
– Нет, – ответил я твердо, – дверью я не ошибся.
– Но тут не делают фотографий.
– А мне сказали, что делают.
– Кто сказал?
– Не важно.
– Довольно важно-с.
– Дайте мне войти, и я, может быть, скажу вам.