— Она что, колдунья?
— Нет, поднимай выше — ведунья. Зело много ведает, отсюда и сила в ней великая.
— Пусть простит она меня, я сильно торопился. Понимаете, задержался у знакомых в Бузулуке.
— Это она просит у тебя прощенья, явиться лично стесняется. Хотя обычно вельми даже говорлива и велеречива. Виноватой себя чувствует. Совесть-то у неё имеется, не сумлевайся. Хотя временами вреднющей бывает, может пагубу причинить… Да-да, не спорь. И я не подарок, себя я не хвалю, Пелагея, но и тебе цену знаю… Так ты, Алёша, прости её. Она сама себе в таких случаях не рада, само собой подобное случается. Зачастую против воли. Так что на Пелагею зла не держи, не злодейка она.
— Не держу, честное слово!
— Вот и лады-ладушки! Слышала, Пелагея?.. Она рада. Речёт, яже грузди дарит, сама собирала в лесу, солила. Смашные, говорит, и пользительные!.. Да вон они!
Алексей глянул туда, куда показывал рукой кудесник и увидел на ступеньках у дома двухлитровую банку с грибами.
— Я заплачу.
— Несть, это подарок. Не обижай человека, Алёша, спрячь деньги. Она их не возьмёт. Кушай на здоровье, мил-друг!..
Глава 2. «Божественные сны»
Алексей ещё при первом знакомстве с домом Ванюшина подсознательно отметил странность, а позже осознал: изба внешне имела донельзя скромные размеры, а внутри горница оказалась довольно просторной. Кроме того, было несколько комнат: одну занимал сам хозяин, другую он предоставил в полное владение гостю, а в остальные четыре просил не заходить. На дверях висели массивные замки. Кроме того, была немаленькая кухня с русской печью, чулан и сени.
В большой комнате, Ванюшин называл её светлицей, в красном углу висели православные иконы — Святая Троица, Иисус Христос, Богоматерь. Алексей вслед за хозяином перекрестился, глядя на них. Про себя удивился: «А он что, православный, раз крестится? Он же — кудесник, маг, чародей…»
Вспомнил, что вера — дело личное, интимное, соваться в неё чужим не следует. И промолчал, вопросы задавать не стал, хотя и хотел.
Как-то однажды заметил на груди хозяина нательный крестик. В очередной раз удивился, но ничего не сказал. По той же причине. Помнил русскую пословицу: «Чем язык скупее на слова, тем твоя целее голова». Понял, почему он носит косоворотку.
Позже Алексей заметил необыкновенное свойство дома кудесника, многажды дивился, входя с улицы в дом, или, наоборот, когда выходил наружу, контрасту внешних и внутренних размеров. Ломал голову, как могут быть такие большие помещения в столь скромном домишке?
А позже он просто пришёл в изумление. Ванюшин упомянул, что является владельцем «Велесовой книги», Алексей попросил показать её ему. Кудесник не отказался и пригласил гостя идти за собой в дом. Там открыл одну из дверей, за ней оказалась не комната, а весьма протяжённый коридор, по обе стороны которого оказались другие двери, также с замками. За одной из них оказалась даже не комната, а невообразимо длиннющий зал с рядами полок, заставленными древними фолиантами, и сундуков вдоль стенок. Между ними были оставлены промежутки для подхода к окнам.
Алексею бросилось в глаза, что за ближайшим к нему окном высился не просто дремучий, а невероятно дремучий лес, от вида которого аж мурашки по коже пробегали. Верхушки крон мшистых деревьев в несколько охватов терялись выше в сомкнувшейся сплошной крышей кроне. Оттого под ними царила если не тьма, то полновесный сумрак. Около дома снаружи он ничего похоже не видел: лес был поодаль и совсем иного вида. Даже по составу деревьев. Здесь же преобладали могучие дубы.
Алексей сделал пару шагов вперед по комнате, посмотрел на соседнее окно и удивился ещё больше: там увидел берег тихой реки, заросшей кустарником, ветлами, осинами, ольхой…
В следующем окне перед ним предстала уже довольно полноводная река с быстрым течением, стремниной и многими водоворотами. По ней под раздутыми парусами несся струг с острым носом и широкой кормой, пеня перед собой воду и искусно обходя опасные места.
— Сноровистый кормщик на струге, — заметил кудесник, незаметно оказавшийся рядом. — Вельми умело правит. — Поймал взгляд Алексея и добавил: — Ты смотри, зыркай. А я поищу искомую книжицу.
Алексей закивал. Струг уплыл куда-то вдаль по своим делам.
Прошёлся по довольно просторной комнате, остановился у очередного окна. Посмотрел, и глаза его расширились: взору открылось безбрежное ржаное поле с уже поспевшими золотыми колосьями, гнувшимися к земле. Сверху на них лился яркий с желтизной жаркий солнечный свет. Этот дивный вид навевал спокойствие и умиротворение.