— Иди за мной, — сказал он сенатору. — Ты должен подробно рассказать обо всем нашему властителю. Он будет весьма тебе благодарен.
И повел доносчика в замок, к обители Вортигена.
Старик принял сенатора, сидя все на том же троне; его золотая маска была единственным светлым пятном в полутьме сгущавшихся сумерек.
— Говори, — приказал Вульфила, и сенатор заговорил.
— Благородный Вортиген, — сказал он. — Вчера в сенате Карветии некий человек осмелился публично выступить против тебя; он назвал тебя тираном и подстрекал народ к бунту. Он заявил, что кто-то воссоздал какой-то старый, давно распущенный и забытый легион, и представил всем неизвестного мальчишку, утверждая, что это самый настоящий император…
— Это они, — перебил его Вульфила. — Можно в этом не сомневаться. Старик бредит пророчеством, в котором говорится о юном правителе, явившемся из-за моря. Он может стать для тебя настоящей угрозой, поверь. Он вовсе не безумен, как можно подумать, глядя на него. Совсем наоборот, он чрезвычайно умен, и он вполне может сыграть на суеверии и на тоске старых римских аристократов по ушедшему прошлому. Его цель совершенно очевидна: он хочет сделать из этого маленького самозванца некий символ и использовать его против тебя.
Вортиген взмахнул тощей рукой, отпуская доносчика, и сенатор тут же принялся пятиться, неустанно кланяясь, пока не исчез за дверью, в которую вошел.
— Ну, и что ты предлагаешь? — спросил тиран Вульфилу.
— Предоставь мне свободу действий. Позволь мне уехать отсюда с моими людьми, с теми, на кого я могу положиться. Я знаю этих ублюдков, поверь мне; я найду их, где бы они ни прятались. Я принесу тебе шкуру старика, а себе оставлю голову мальчишки.
Вортиген попытался выпрямиться.
— Меня интересует вовсе не шкура старика. У нас с тобой было другой уговор.
Вульфила вздрогнул. В этот самый момент судьба предлагала ему бесценную возможность: все детали его замысла легли на свои места. Ему нужно было сделать лишь последний рывок, и перед ним могло открыться блестящее будущее, беспредельная власть. Он ответил, стараясь скрыть свое возбуждение:
— Ты прав, Вортиген! Я так обрадовался тому, что мои долгие поиски вот-вот завершатся, что на мгновение забыл о собственном обещании. Наш уговор! Ты позволишь мне снести мальчишке голову и дашь возможность уничтожить всех тех мерзких дезертиров, что защищают его, — а я отплачу тебе обещанным даром.
— Вижу, ты просто читаешь мои мысли, как всегда, Вульфила. Итак, ты принесешь сюда тот дар, которого я так долго дожидался. Но сначала ты должен мне кое-что объяснить.
— Спрашивай.
— Нет ли среди тех людей, которых ты так страстно желаешь уничтожить, того, который рассек твое лицо?
Вульфила опустил глаза, чтобы скрыть яростный огонь, вспыхнувший в них, и у него само собой вырвалось:
— Да, это так. Ты угадал.
Тиран не скрывал своего удовлетворения. Он еще раз продемонстрировал превосходство своей золотой маски над уродливой маской плоти, из-за которой смотрел на него нынешний слуга и возможный противник, — потому что шрамы Вульфилы были делом рук человеческих, а язвы, разъедавшие лицо тирана, не могли быть ничем иным, кроме дела рук самого Господа.
— Я жду, — сказал Вортиген, и эти слова прозвучали из-за золотого укрытия гулко и весомо, как голос высшего судьи.
Вульфила тут же вызвал одного из своих воинов и приказал ему немедленно принести упомянутый предмет. Варвар вскоре вернулся, неся длинный, узкий футляр из дубовых дощечек, обитый гвоздями с блестящими шляпками, и положил его у ног Вульфилы.
Вульфила жестом отпустил воина и подошел ближе к трону, чтобы на глазах Вотиргена открыть драгоценный ларец с обещанным даром.
Он поднял взгляд на загадочную маску, нависавшую над ним, — и в это мгновение понял, что готов биться об заклад на что угодно, утверждая, что заметил в глазах старика необъятную алчность.
— Вот он, мой дар, господин, — сказал Вульфила, поднимая крышку ларца. — Это меч, выкованный калибанами для Юлия Цезаря, первого воина мира, завоевателя Британии. Он твой!
Вортиген не смог устоять перед завораживающим оружием. Он протянул руку, шипя:
— Дай его мне! Дай его мне!..
— Сию минуту, господин, — ответил Вульфила, и во взгляде варвара старик прочитал — слишком поздно — собственную судьбу. Он хотел закричать, но меч уже вонзился в его грудь, пройдя точно сквозь сердце и пригвоздив старое тело к спинке трона. И старый тиран обвис, даже не охнув, и струйка крови стекла из-под его золотой маски — единственный признак жизни на неподвижном металлическом лице.
Вульфила выдернул меч из мертвого тела и сорвал с Вортигена маску, под которой скрывалась кровавая бесформенная масса.
Потом варвар надрезал по кругу кожу на голове убитого и одним движением сорвал скальп с белыми длинными волосами.
Тело, легкое, как пустая оболочка личинки, он отнес к окну за троном и выбросил во внутренний двор. Вой и визг голодных мастиффов мгновенно разнесся над замком, похожий на вой демонов подземного ада. Но в следующее мгновение вой превратился в низкий жадный рык… и псы продолжали рычать, пожирая тело своего хозяина.
Вульфила надел на лицо золотую маску, а на голову натянул скальп Вортигена с гривой белых волос. И, схватив сверкающий меч, в таком виде предстал перед своими воинами, — подобный демону, с висками, перепачканными запекшейся кровью. Варвары уже сидели на конях в большом дворе замка; они уставились на Вульфилу, онемев от изумления, а он прыгнул в седло и дал шпоры своему жеребцу, крича;
— В Карветию!
ГЛАВА 11
Два дня спустя некий всадник ворвался на полном ходу во двор виллы Кустенина, принеся невероятные новости. Это был один из тех немногих шпионов Кустенина, что еще оставались в Кастра Ветера, — с их помощью удавалось избегать опустошительных налетов наемников тирана.
— Все говорили, что Вортиген заключил договор с самим дьяволом! — задыхаясь, говорил этот человек. — И так оно и оказалось! Сатана вселился в его плоть, вернул ему силу и ярость молодости, но его злобность возросла до невообразимых пределов!
— Что ты такое говоришь? Ты что, потерял рассудок? — воскликнул Кустенин, хватая мужчину за плечи и встряхивая изо всех сил, словно надеялся заставить говорить здраво.