Пьяные от земного душистого воздуха, они вышли из корабля. Их поразила красота Нового Мира, оглушила его кипучая, радостная жизнь. Весёлые, приветливые люди, восьмого тысячелетия, их потомки в сотом поколении, встречали Руссова и Чандрагупту как древних героев. Море цветов, музыка, приветствия на незнакомом языке… Грандиозное празднество-карнавал, устроенное в честь Скитальцев Космоса, длилось много дней подряд.
А потом несколько лет чудесных странствий по благоухающему саду, которым стала родная планета.
Они наполнили Руссова новыми силами и почти потушили сожаление о Прошлом. Но он тосковал без Чандрагупты, который был так стар, что не мог сопровождать его и тихо угасал в Городе Вечности.
Люди восьмого тысячелетия были бесконечно внимательны и добры к Руссову. Они помогли ему подготовиться к равноправному участию в кипучей жизни Нового Мира. Руссов занялся любимым предметом — ядерной физикой. Она оказалась теперь настолько сложной, что он вначале ровно ничего не понял даже в элементарных определениях. С экранов развёртки микрофильмов на него смотрели пугающие уравнения, похожие на ветвистые деревья, увешанные знаками интегралов, сокращёнными обозначениями неведомых функций, индексами тензорных степеней; его привели в волнение невыразимо сложные структуры основных элементов праматерии, о свойствах которой в его время высказывались лишь робкие предположения.
Неузнаваемо изменился сам подход к явлениям мира и метод познания истины. Электронные лингвистические машины позволили учёным восьмого тысячелетия понять его затруднения, и дело «обучения новичка» пошло успешнее. Он отметил, что мышление учёных настолько усложнилось и вместе с тем как бы «уплотнилось», что одно их понятие или термин заключали в себе содержание целого раздела науки третьего тысячелетия…
Два года назад умер Чандрагупта. Оборвалась последняя нить, связывавшая Руссова с родной эпохой, с ушедшими в небытие товарищами…
Руссов ещё долго смотрел в пространство невидящими глазами, потом быстро поднялся с земли и пошёл к гравиплану: предавшись воспоминаниям, он чуть было не забыл, что сегодня, в День Памяти Погибших Астронавтов, состоится очередная Всепланетная Конференция Космонавтов.
Вестибюль Высшего Совета по освоению космоса встретил его сдержанным гулом тысяч голосов. Руссов поднялся на третий ярус. Здесь собрались космонавты третьего и четвёртого тысячелетий, люди, чьи мысли и представления были ему наиболее понятны.
— Сегодня будут искать матроса для плавания по Реке Времени, — сказал ему молодой программист с квантовой ракеты 2160 года, оглядываясь на карту Галактики, занимавшую всю стену позади трибун для членов Совета.
Руссов ничего не ответил, машинально посмотрел в сторону шестой ложи, где сидел Старик, релятивист четвёртого тысячелетия, один из уцелевших участников полёта к Крабовидной туманности. Ему недавно исполнилось 206 лет. Старик беседовал с группой юношей. Они родились в Городе Вечности, никогда ещё не плавали по Реке Времени, но готовы были лететь хоть вокруг вселенной. Они слушали рассказы Старика; их глаза горели восторгом, хотя порою их лица выражали неподдельную скорбь по поводу того, что они родились, по их мнению, слишком поздно.
Пожилой физик шестого тысячелетия, — он лучше, чем кто-нибудь другой, мог схватить изменчивую сущность превращений праматерии, в двух-трёх словах выразить основную проблему антигравитации или нарисовать квантовую картину мира, — разговаривал с поэтом. Оба, стараясь не перебивать друг друга, говорили каждый о своём, то и дело обращаясь к помощи соседей..
Знаменитый химик, который до конца разгадал структуру нуклеиновой кислоты, насмешливо утешал юношу в синем костюме, по всей вероятности наладчика электронных машин. Юноша посвящал свой досуг биологии. Из отрывочных фраз, долетавших до него, Руссов понял, что молодой человек недавно низвергся с Олимпа своих грёз, получив вместо живого белка… нечто вроде канцелярского клея, которым пользовались его предки на заре времён. Здесь были, наконец, два-три математика, одержимых вечно юной мечтой учёных — сформулировать на языке цифр и уравнений физико-биологические законы перехода индивидуума в другие измерения вселенной. Разноязыкий говор мерно перекатывался по вестибюлю, подобный шуму поднимаемой прибоем гальки.
Руссов часто обращал нетерпеливый взгляд к входным дверям: он ждал прихода членов Совета, чтобы говорить с ними о своём намерении снова уйти в космос.
Вскоре появился невысокий крепкий человек, просто и скромно одетый. Он шёл, улыбаясь, здороваясь с космонавтами. За ним нестройными группами, приветствуя релятивистов и космонавтов дружескими знаками и улыбками, шли так же просто одетые люди.